Кроме того, при спуске я мог опираться на толстую трубу из уралита – преимущество, которого не давал подъем. Было немыслимо спуститься по ней на шесть этажей вниз, но, возможно, мне удастся сэкономить часть пути, спускаясь по лестнице, и преодолеть последний (или даже два) по трубе. Теперь вопрос сводился к тому, сколько этажей подо мной пустует, а следовательно, до какого из них я смогу добраться так, чтобы меня никто не увидел.
Ответить на этот вопрос можно было одним-единственным образом: попробовать спуститься. Сначала, соблюдая тысячу предосторожностей, я приблизился к лестничной клетке, по которой поднялся, убегая от жандармов. Полная тишина. И темнота – тоже. Высунувшись в главный пролет, я увидел на нижнем этаже электрический свет. Рискнул спуститься на один этаж; при этом продолжал внимательно следить за пролетом; приложил ухо к ведущей на этаж двойной двери и ничего не услышал; приоткрыл щелку и заглянул: такая же темень, как и наверху. Это воодушевило меня, и я спустился еще на один этаж. Потом еще и еще: и так до того этажа, где находилась решетчатая дверь, выходившая в коридор с расположенными вдоль него камерами. Все по-прежнему было тихо, слышалось только гудение ламп дневного света. На этот раз с удвоенной осторожностью я открыл дверь помещения, находившегося прямо над камерами.
При свете зажигалки я не увидел ровным счетом ничего нового. Разве что пол здесь был паркетный и рядом со входом громоздились отключенный холодильник, пара пыльных стульев да вешалка, на которой ничего не висело, в остальном все было точно так же, как и на чердаке, грязное и заброшенное, хотя сильный запах лабиринта здесь почти не чувствовался, как будто близость обитаемой зоны растворила его в себе. Я прямиком прошел в уборную, открыл окошко и удостоверился, что пропасть заканчивается этажом ниже. Тогда я начал с трудом протискиваться в окошко. Это было тяжелее всего. Потом я спрыгнул и вполне нормально приземлился, но было довольно-таки противно ступать босыми ногами по загаженному вентиляционному отверстию, так что я постарался как можно скорее пролезть в окошко нижнего этажа. На этот раз я приземлился в сортире, куда труба спускалась вертикально. Я почувствовал это только потому, что из карманов у меня выпали все мои причиндалы: четвертушка кокаина рассыпалась по полу, у фарфоровой зверюшки отлетела голова. Кстати, эту болонку мне удалось склеить несколько дней спустя суперклеем, и теперь она смотрит на меня, пока я пишу эти строки. Но вылизывать пол сортира показалось мне слишком даже для Роджера Уилко, и четверть кокаина пропала навсегда.
Хорошо. Итак, я находился в туалете на интересующем меня этаже, возможно, метрах в двадцати от охранника. И что дальше?
Я услышал кашель. Тот самый бронхиальный кашель, который роднит нас, курильщиков.
Я мог укрыться в туалете, дождаться, пока типу припрет, и вмазать ему хорошенько остатками болонки, как только он переступит порог. Конечно, возможно, что тип заявится не сразу или что охранники справляют нужду в другом месте, а может, правила вообще ни под каким предлогом не позволяют им покидать пост. С другой стороны, у меня нет навыка нокаутировать людей одним ударом, и в данный момент я был не в состоянии хорошенько взвесить свои силы, так что мог в равной степени прикончить типа с первой попытки и промахнуться, дав ему время среагировать.
Я решил краешком глаза выглянуть за дверь – посмотреть, есть ли у меня какая-нибудь альтернатива смертоубийству. Приступы кашля повторялись по нарастающей, бедняга старался отхаркнуть глубоко засевшую слизь. Я воспользовался одним из них, чтобы еще немного приоткрыть дверь на случай, если она скрипнет. Мне стал виден участок спускающейся лестницы, которую я заприметил, еще когда выходил из комнаты в сопровождении жандармов: она находилась всего в паре метров от меня. Когда тип снова закашлялся, я открыл дверь еще шире и высунулся в коридор. Выступ стены частично скрывал стол охранника, и сам он был виден мне только наполовину. Облокотившись о стол, он заткнул руками уши, как будто зубрил что-то к экзамену. Сидел он метрах в тридцати слева от меня.
Разумнее всего было спуститься по правой лестнице и проверить, что там внизу, положившись на то, что там нет другого охранника. Оставалось решить только, выбираться ли из сортира ползком или подождать нового приступа кашля и прокрасться на цыпочках. Лично мне ползти, что называется, по-пластунски не очень-то нравится, в лучшем случае у меня это выйдет как у улитки, поэтому предпочтительнее было пробираться на цыпочках. Но я никак не мог решиться покинуть свое убежище. Приступы кашля прекратились, и я занервничал. Снова высунулся посмотреть, что, черт возьми, происходит. Тип наклонился вправо, и до меня донеслись скрипучие звуки выдвигаемых ящиков… Я не стал упускать момент и, стараясь не дышать, вышел из сортира и не спеша, но большими шагами направился в сторону лестницы. Только дойдя до первой ступеньки, я ускорил шаг и стремглав скатился до половины пролета. Там я на мгновение задержался, присев на корточки и стараясь разглядеть, что представляет собой этаж, куда я спускаюсь. Спуск выводил на площадку примерно в двадцать квадратных метров, которая начиналась непосредственно с последней ступеньки, что создавало впечатление камеры, встроенной в массивную конструкцию. Плюх, плюх – капля падала на ровную поверхность воды… Несмотря на сливной люк посередине, на цементном полу стояла большая лужа. На противоположной стене я увидел кран с надетым на него шлангом. Из шланга-то и сочилась вода – плюх, плюх – капля за каплей, падая в приделанную снизу раковину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115