– Тебе звонил Юрий, – сказала Оля, наблюдая за тем, как мама выгружает из сумки банки с консервами и другие продукты. Рука мамы дрогнула, она, обернувшись, испуганно спросила:
– Оленька, что он сказал?
– Что у него есть для тебя работа…
Мама бросилась к телефону, набрала номер, захлопнула дверь на кухню. Но Оля все-таки услышала разговор.
– Алло, гостиница, Юрия Алексеевича, пожалуйста. Да, подожду… Алло, это ты? Как ты смеешь звонить мне домой и тревожить дочь, зачем ты ей открытым текстом… Да, да, поняла… Скоро буду… Но все-таки, кто это?.. Хорошо, выхожу.
– Доченька, я сейчас пойду на работу, меня срочно вызывают, тяжелый больной, – проговорила мама, выходя из комнаты. Она уже переодела платье. Теперь на ней было длинное, с цветами, которое пахло духами и так нравилось Оле.
– А ты надолго, мама? Это ваш директор звонил? Он мне не понравился, какой-то злой…
– Он никому не нравится, Оленька, – вздохнула мама. Ее взгляд был каким-то обреченным. – Я буду поздно, поэтому сейчас отведу тебя к тете Маше.
– Не хочу! Мама, возьми меня с собой, я буду тихо сидеть, не помешаю тебе. Ты уже столько раз обещала показать мне больницу изнутри, а все время обманываешь…
– Замолчи, Ольга! – воскликнула мама. Она никогда не называла дочь полным именем, и это могло означать только одно – она чрезвычайно рассержена.
Оля не стала больше просить, только надулась и не дала маме руку, когда та отвела ее в квартиру на том же этаже к тете Маше. Соседка, выйдя на звонок, лишь покачала головой. Тетя Маша была в фартуке, она пекла пироги для своего большого семейства.
– Кира, и когда же это все прекратится? – зашептала она.
– Машенька, возьми ее к себе, – произнесла мама. – Я надолго, если что, то отведи ее и в сад. Ты же понимаешь.
– Ну зачем? – опять начала тетя Маша. – Неужто ты не понимаешь, что это окончится плохо. Если хоть кто-то узнает, то…
– Но ты же знаешь, – возразила мама.
– Я – это другое дело, – тихо сказала тетя Маша, вытирая руки о фартук и привлекая к себе Олю. – А вот если другие…
– Ладно, я бегу, – проговорила мама. И добавила: – Маша, иначе прожить нельзя. И тебе, и мне. Вот еще немного, и тогда сможем переехать с доплатой в Ленинград…
– Это «еще немного» длится уже пять лет. – Тетя Маша обратилась к Оле: – Попрощайся с мамой, Оленька.
Но девочка отвернулась, уткнувшись в покрытый мукой халат тети Маши. Мама накричала на нее, и притом ни за что. Оля не хочет говорить с ней. Она ощутила, как мама ласково поцеловала ее в волосы, а затем послышались торопливые шаги по лестнице.
У тети Маши было хорошо. Сначала они наелись теплых пирожков с чаем, потом вместе с ее двумя дочками, ровесницами Оли, играли в куклы. А потом пошли спать.
Оля не знала, сколько было времени, но за окном царила тьма. Значит, еще ночь. Кто-то настойчиво звонил в дверь, не прерываясь, тревожа всю квартиру. Дядя Саша, накинув рубашку, пошел открывать, спросил, кто это. Услышав ответ, открыл. Потом раздались приглушенные голоса, чье-то всхлипывание. Оле показалось, что она узнала голос мамы.
Девочка спустилась с двухъярусной кровати, сооруженной дядей Сашей. Она открыла дверь из детской и прошла в освещенный коридор. Дверь в гостиную была распахнута, там суетилась тетя Маша, держа в руках какие-то бинты, все в крови, на полу стоял большой эмалированный таз, в котором плавали окровавленные тряпки. Кто-то лежал на диване, и его заслонял дядя Саша.
– Олечка, иди спать, – произнесла тетя Маша, увидев девочку. На ее лице было выражение крайнего испуга. – Детка, иди, у нас тут свои дела.
– Я хочу видеть ее, – услышала Оля с дивана слабый голос мамы. И она бросилась вперед, оттолкнув дядю Сашу.
На диване лежала мама. Бледная, с темными кругами под глазами, с растрепанными волосами, вся какая-то безвольная и апатичная. Одежда на ней была частично разодрана, а платье, особенно его низ, пропитан кровью. Красное пальто валялось тут же, прямо на полу, и на его подкладке также отчетливо проступало влажное пятно.
– Мама, что с тобой? – закричала Оля. Руки мамы, скользкие и влажные, прижали ее голову к своей груди. Она дышала редко и глубоко.
– Запомни, Оля, – еле слышно сказала она, – все, что будут говорить про меня, правда. Но это не главное. Главное – это то, что я люблю тебя. Всегда любила и буду любить. Пока жива.
– Мама, что с тобой?! – Оля испуганно прижималась к маме.
Однако дядя Саша оторвал ее от дивана и, сопротивляющуюся, отнес на кухню.
– Посиди здесь и не мешай, – строго сказал он. – Если мы сейчас не поможем, то твоей маме будет очень плохо.
Оля замолкла и стала ждать.
Ждать пришлось не очень долго, хотя время тянулось бесконечно. Тетя Маша сходила в их квартиру, чтобы вызвать «Скорую помощь», так как на всей лестничной клетке телефон был только у них.
– Мария, я тебе говорю, не надо! – произнес дядя Саша вслед жене. – Что ты делаешь, ты и ее под монастырь подводишь, и, главное, нас. Что скажут люди!
Но тетя Маша, не слушая его, все-таки отправилась вызывать медиков. Оля не поняла, что дядя Саша хотел сказать, но его раздраженный тон испугал ее. Он не разрешал ей быть с мамой, не хотел, чтобы вызвали «Скорую помощь». А Оля видела, что маме плохо, она вся в крови.
Сама не понимая, что делает, Оля побежала обратно в гостиную, но стоявший в дверях дядя Саша не пустил ее, ударил по лицу. Оплеуха была тяжелой и очень жгучей. Олю никогда никто не бил, но от неожиданности и страха за мать она не заплакала.
– Пустите, я хочу к маме, – повторяла она, пытаясь протиснуться между косяком и животом дяди Саши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18