Жрец Сета не пережил утраты; его держава, древний Ахерон, пал, а сам Ксальтотун бежал в Стигию, и там душа его рассталась с телом, освободив Аррака.
Это было забавное приключение! Такое же, как замышлялось теперь с Гор-Небсехтом, стигийским магом, которого Дух Изменчивости собирался обменять на вана Эйрима, будущего властелина мира.

* * *

– Не нравится мне этот Гирдеро, – сказал Идрайн. – Не нравится, господин!
Он умел говорить совсем тихо, так, что лишь Конан слышал его, и эта негромкая речь, почти шепот, не вязалась с обликом голема, с его чудовищными мышцами, могучими плечами и гигантским ростом. Казалось, грудь и горло этого серокожего исполина должны производить совсем иные звуки, громкие и трубные, похожие на грохот горного обвала или грозный рык бури; однако он предпочитал не колебать воздух ревом и рычаньем.
Конан выслушал его и кивнул.
– Мне Гирдеро тоже не нравится, клянусь бородой Крома. Ну так что? Спрыгнем за борт, чтоб убраться поскорей с его лоханки?
– Я видел, где хранят оружие, господин, – молвил голем. – В чулане, в конце гребной палубы, под замком.
– И я видел. Что дальше?
– Этот замок я могу сбить одним ударом.
– А потом? Идрайн сосредоточенно нахмурился.
– Потом? Потом я возьму секиру, а ты – меч, мой господин.
– Кишки Нергала! Уж не собираешься ли ты разделаться с командой?
– Конечно, господин. Я должен заботиться о твоей безопасности. А безопасней всего захватить корабль, не дожидаясь предательского удара.
Конан покачал головой. Зингарцы, экипаж «Морского Грома», гляделись хорошими бойцами и было их много – не сотня, как он полагал сперва, а целых две. Сотня сидела на веслах, и еще сто составляли абордажную команду – стрелки, копейщики и меченосцы. Кое-кто из этой братии был из отставных королевских гвардейцев, ветеранов лет под сорок, остальных же Гирдеро набрал в своих поместьях, выкупив людей от службы в армии. Эти парни прошли неплохое обучение и были преданы своему господину, словно верные псы. Служба на капере нелегка, но в регулярном войске им пришлось бы еще тяжелее, и потому никто не рвался натянуть доспех с королевским гербом.
– Мне – секиру, тебе – меч, – бубнил Идрайн. – Я буду бить, ты – добивать…
– Что-то ты сегодня разговорился, – оборвал его Конан. – И речи твои мне не нравятся. Одной секирой и одним клинком не положишь две сотни воинов, парень.
– Я положу.
– Может, и так. Но у тебя-то шкура каменная, а мне достанется не один удар. Соображаешь, нелюдь? – Он постучал кулаком по массивному загривку Идрайна. – Прикончат меня, и что ты скажешь госпоже?
– Я сумею защитить, – буркнул гигант. – Госпожа останется довольна. Госпожа меня вознаградит.
– Вознаградит? – Это было для Конана новостью. – Чем вознаградит?
– Даст душу. Сделает человеком.
– А зачем? – Киммериец в удивлении уставился на бледно-серое лицо Идрайна. – Пусть Кром нарежет ремней из моей спины! Не понимаю, зачем тебе становиться человеком?
– Так велела госпожа. Велела, чтобы я этого хотел. И я хочу, – тихо прошелестел голем.
– Ублюдок Нергала! Вот почему ты следишь за мной, словно портовая шлюха за толстым кошельком! Оберегаешь, чтобы заполучить награду? Свою вонючую душонку?
Идрайн ничего не ответил, равнодушно разглядывая то море, то небо, то трепетавшие над головой паруса. Они сидели на палубе рядом с лодкой, которых на «Морском Громе» имелось две: побольше, на четыре пары гребцов, и поменьше, на два весла. Обе эти лодки были надежно укреплены в пространстве между мачтами; каждая, как успел проверить Конан, могла идти под парусом, и в каждой хранился небольшой запас продовольствия и пресной воды. Насчет этих суденышек у киммерийца были свои планы.
Серокожий исполин сменил позу, опершись спиной о борт лодки. Два десятка полуголых горбоносых зингарцев, работавших с парусами, старались не смотреть в его сторону – слуга аргосского купца Кинтары внушал им необоримое отвращение и ужас. Охотней всего эти смуглые молодцы проткнули бы серокожего стрелами да скинули за борт; но капитан, дом Гирдеро, не велел пока что трогать эту тварь из гирканской тундры, и моряки подчинились. Для своего экипажа Гирдеро был богом и королем – и на борту «Морского Грома», и на твердой земле.
Но у Идрайна было совсем иное мнение о капитане.
– Не нравится мне этот Гирдеро, – опять пробубнил он, навалившись спиной на лодку. Суденышко дрогнуло под его напором и закачалось.
Конану Гирдеро тоже не нравился. Этот зингарский петух был заносчив, высокомерен, хитер и скуп; за пять дней плавания он ни разу не пригласил купца из Мессантии к своему столу, не оказал почтения, не угостил добрым вином, не удостоил беседой. Не дал даже пары штанов и рубахи, хоть запасов на «Морском Громе» было с лихвой! Правда, двум потерпевшим кораблекрушение мореходам выделили каюту, крохотную вонючую каморку в задней части трюма, но Конан считал, что его золотая цепь стоит большего. Пусть не беседы с гордецом капитаном, но приличной одежды, пищи и вина – безусловно! А его поили жидкой кислятиной, словно последнего из гребцов! И каморка, куда сунули их с Идрайном, слишком походила на тюремную камеру.
Нет, Гирдеро ему определенно не нравился. Не только из-за своей жадности и неких непонятных планов, которые капитан строил насчет спасенных, но и потому, что заносчивый зингарец властвовал над телом Зийны. Эту светловолосую стройную девушку Конан заметил еще с берега, а поднявшись на борт, с искусно разыгранным удивлением поинтересовался, кто же она.
– Моя рабыня, – коротко ответил Гирдеро. – Подстилка!
Но киммериец полагал, что Зийна достойна большего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101