Такого не могло быть. Это невозможно. На лице его отражения появилась беспощадная ухмылка, и оно подобрало камень размером с его голову, темным взглядом постоянно удерживая глаза Эшвина. Поррик отступил, когда отражение подняло камень высоко над головой.
«Ты не смеешь».
Слова эти никто не произнес, однако Эшвин их слышал. В замешательстве он обернулся – и увидел золотистую фигуру, переливающуюся над каменным плато. Она указала перстом на камень. Камень распался, осыпав его двойника каменной крошкой.
Отражение Эшвина удивленно уставилось на свои руки, а потом гневно воззрилось на незнакомца. Оно побежало к краю дыры и нырнуло вниз, исчезнув с плато и из поля зрения. Призрак повернулся к Поррику, и Эшвин снова услышал голос в своей голове.
«Отпусти его, Гамалиэль».
– Как пожелаешь, Метатрон, – ответил Поррик не своим голосом.
Его голова внезапно почернела, вязкая жижа хлынула изо рта, ноздрей и ушей. Пятно расползалось и между ног, черная жижа, струящаяся по его груди, соединялась с более мощным потоком, хлещущим ниже пояса. Жижа стояла лужей у ног Поррика, она собралась в пузырящуюся массу грязи. Отвратительно бесформенная тварь восстала из грязевого болота, а Поррик, покинутый тем, кто владел им, упал на землю.
Черная дыра открылась над Гамалиэлем, будто повернувшись на невидимых петлях. Он подпрыгнул, нырнул в туннель и пропал.
Сияющая фигура прошла мимо Эшвина и заглянула в колодец. Она склонилась и окунула персты в воду. Из колодца с шипением пошел пар. Фигура повернулась лицом к Эшвину, и на миг ему показалось, что он узнал ее.
«Веруй, Эшвин, и воздастся тебе по вере твоей».
Призрак отвернулся и шагнул в никуда. Эшвин моргнул, не веря собственным глазам. Он снова стоял на каменистом плато один, не считая не приходящего в себя ирландца.
И тут наконец полил дождь.
Он начался постепенно, осыпая капельками его непокрытую голову, но все усиливался. Струи жестко секли тело. Ледяная вода стекала по шее за ворот, обильно орошая спину и грудь. Эшвин содрогнулся, и ему пришло в голову, что под таким дождем в горах можно запросто простудиться. Что бы ни означало все произошедшее, обдумать это предстоит позднее.
На непослушных ногах он пошел к краю каменного плато. Солнце тонуло у горизонта, отбрасывая розовато-лиловые блики на проплывающие облака. С такого расстояния было похоже, что кто-то разжег гигантский костер, но аналогия не утешила и не согрела его. Крутые склоны и громады деревьев скрывали разлитые внизу огни Кинлох-Раннох. Он был здесь один, и у него оставалось около получаса дневного света, да еще отражение поджидало его среди деревьев.
Потом он вспомнил о Поррике. Тот лежал там же, где упал. Эшвин поспешил к нему.
– Поррик? – Нет ответа. – Поррик!
Эшвин потряс его, но безрезультатно. Тот даже не застонал. Может, он мертв? Выглядело похоже. Лицо его было вспухшей массой синяков и засохшей крови, а под этой коркой проступала мертвенная белизна.
Он взял Поррика за запястье и попытался нащупать пульс. На ощупь кожа ирландца была холодной и влажной, но это ничего не значило – кожа Эшвина была такой же. Он прижал пальцы к вене. Ничего. Он прижимал их под разными углами, боясь, что неверно слушает пульс, но Поррик даже не шевельнулся.
Внезапно Эшвин впал в ярость. Этот ирландский ублюдок не может быть мертвым. Просто не может! Он слишком многое должен объяснить, не может он так просто умереть на этой чертовой груде камней.
Дождь смешивался со слезами Эшвина. Надо было держаться. Расклеиться сейчас было бы самоубийством. Эшвин присел на корточки и попытался мыслить. Дождь все шел, осыпая каплями человека и скалу, не делая между ними различий.
Дышит ли еще Поррик? Эшвин глянул на его грудь, но не смог различить движения. Эшвин склонился над ирландцем и прислушался. Нечто, отдаленно напоминающее вздох, достигло его уха.
– Поррик!
Эшвин снова его затряс, но обмякшее тело в его руках оставалось безвольным. Почему он не может очнуться? Прямо на его глазах небо темнело, а дождь все усиливался. Им надо выбираться отсюда, пока силы не покинули Эшвина.
Эшвин усадил Поррика и с трудом взвалил себе на плечо. Поррик сильно потерял в весе с момента битвы за фермерский дом, но усталые мышцы Эшвина и без того протестовали, а лодыжка дрожала от напряжения. Слава богу, дорога шла под гору. Если бы надо было взбираться вверх, им ни за что бы не дойти.
Эшвин начал спуск. В сгущающейся тьме это давалось с Трудом. От дождя камни стали скользкими, а балансировать он мог только одной рукой, второй он придерживал Поррика. И идти надо было медленно. Если он упадет, то может уже не подняться.
Он оскальзывался и оступался несколько раз, удерживаясь на ногах лишь чудом. Однажды он даже упал на спину, так и проскользив до резкой остановки – он уперся в подножие большой скалы. Ноги его будто поджаривали на огне, но Эшвин изо всех сил старался не обращать внимания на боль.
Мистер Чизвик и Эрик точно должны искать его. Ему бы только дотянуть до пастбища. Там уж они его найдут.
Каменистый склон сменился более мягкой почвой. Низкие кусты в темноте выглядели черными пятнами. Эшвин почти до предела исчерпал свою выносливость, но продолжал упорно идти, зная, что смертельно опасно сейчас останавливаться. Им нужно найти какое-то подобие убежища, если не удастся дойти до деревни, потому что дождь и переохлаждение в эту минуту их злейшие враги.
Он продолжал тащиться вперед, едва различая, куда ступает. Раз ему показалось, что он видит огни, но не был уверен. Он даже решил, что Поррик разок пошевелился, но тот не отвечал на его вопросы, так что, видно, ему показалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125