Инстинкт выживания управлял им теперь, так что ему некогда было упиваться сотворенным чудом. Отползая назад в яму, он заслонял драгоценный огонь своим телом. Пламя лизнуло маленькую горку веток, и они занялись. Огонь быстро распространялся, поглощая свою скудную пищу.
Эшвин понял: понадобится что-то посущественнее, чтобы поддерживать пламя. Ему удалось найти несколько сухих сосновых шишек и упавших веток, разбросанных по земле. Он скормил их разгорающемуся огню, радостно ухмыляясь их потрескиванию и постреливанию. Эшвин потирал руки над костром. Руки болели, что он счел за добрый знак. Он подтащил Поррика поближе, развернув его лицом к огню. Кожа ирландца была как лед, и он стал растирать ее, чтобы кровь добежала быстрее. Наверное, они были слишком близко к огню, но ему было все равно. Тепло было благословением.
– Мы справимся, Поррик. Если я смогу поддерживать огонь, мы прорвемся. – Эшвин оставил его лежать там и пошел искать хворост.
Почти нормальный цвет лица вернулся к Поррику к тому времени, как Эшвин пришел обратно. Может, костер смягчил черты его лица, но теперь он выглядел скорее спящим, чем полумертвым.
– Знаешь, Поррик, – сказал Эшвин мягко, – я был очень несправедлив. Ты меня выручил тогда у пруда Холлоу, а я вместо благодарности только оскорблял тебя. То, что ты не сказал мне правды, уже было отвратительным, но то, что ты посмел помочь мне, было и вовсе непереносимо. Прости меня за то, что я винил тебя за помощь. Надеюсь, ты простишь меня.
Какое-то время Эшвин следил за костром, сонливость и танцующие огоньки повергали его в задумчивость. Сон был врагом, его следовало опасаться.
– Если тебе от этого полегчает, то ты не единственный, с кем я так поступал. Сказать по правде, я никогда не выносил Эрика. Я не мог вынести того, что у него всегда на все есть ответ. Я-то постоянно боролся со своими призраками, а этот уверенный во всем ублюдок ничего не упускал. Вот поэтому, наверное, я всегда мог поладить с Джеймсом. У него тоже все наперекосяк, как и у меня, только еще более очевидно. Мне за его спиной легче прятаться, выходит.
– О боже правый, – простонал Поррик. – Отправь меня в ад, чтоб мне больше не слышать этой самобичующей бредятины.
Эшвин даже вздрогнул от неожиданности. Ирландец все так же лежал на боку, но пламя плясало в его светлых глазах.
– Ты проснулся! – Не самое толковое его замечание, но ничего более умного ему в его оторопелом состоянии в голову не шло.
– Похоже на то, черт побери мою невезучесть.
– Что с тобой случилось? Что это была за тварь, вытекшая из твоего тела?
Поррик закрыл глаза от явной боли, а после ответил:
– Это долго рассказывать, и мне сейчас не хочется это делать. Где мы? – Он придвинулся поближе к огню – сплошь трясущиеся лохмотья да хилая плоть.
Эшвин помешал угли в костре и подкинул дров так, что костер разгорелся не на шутку.
– Где-то в сосновом бору. Ниже колодца.
– А как мы сюда попали?
– Я принес тебя, но дальше идти не могу. Совсем вымотался.
– Ты нес меня всю дорогу с горы?
Эшвин кивнул.
– Как ты разжег огонь? – Поррик говорил мягко, но не отводил глаз от лица Эшвина ни на минуту.
– Я наплевал на дружеский совет, гласящий, что дары могут быть опасны. – Эшвин устало улыбнулся.
– Ну тогда ладно. – Поррик кивнул. – Думаю, я смогу это пережить.
Они какое-то время молчали, глядя на огонь и пытаясь согреться.
– Все это похоже на новый Руклин, – пробормотал Поррик.
– Руклин? Что это? – спросил Эшвин, готовый к чему угодно, лишь бы не думать о холоде.
– Руклин – это крупнейшее поражение нашего ордена – в отблесках пламени было видно, как ожесточилось лицо Поррика. – Догадываюсь, что Гордон не рассказывал вам об этом.
– Нет. А должен был?
– Наверное. Но его драгоценные клятвы никогда ему не позволят. – Поррик плюнул в огонь. – Ты спас мне жизнь, так что, полагаю, заслужил право узнать, насколько все может быть плохо.
Ирландец наклонился к огню, глядя в самое сердце костра.
– Те развалины, что вы нашли в Гримвитской впадине, – это все, что осталось от Руклинского собора. Монахи, защищавшие собор, предпочли сжечь его дотла вместе с собою, чем позволить ему перейти не в те руки.
– Почему? – спросил пораженный Эшвин. Поррик продолжал, будто и не слышал вопроса:
– Шел одна тысяча триста восьмой год. Почти год минул с тех пор, как рыцари-тамплиеры во Франции были окружены, разбиты и подвергнуты пыткам. Столько времени потребовалось слугам Суровости, чтобы понять, что Священная реликвия никогда не была во Франции. Нет, она была спрятана в недрах скромного собора на границе Йоркширской равнины, о котором почти никто не слышал. Ах, какая самонадеянность. – Поррик покачал головой.
– Чья самонадеянность? Слуг Суровости?
– Нет, ордена Просветляющего Восхода. – Поррик пнул землю носком ботинка. – Они считали, что могут привезти ее из Леванта, из Святой земли, и уследить за ней. Выбрать пятерых лучших монахов, назвать их каббалой – и все небесные врата распахнутся перед ними. Идиоты!
– Поррик, я не понимаю. Что распахнется? Тот бросил на Эшвина хитрый взгляд:
– Теперь уж ты скоро это узнаешь. Дело в том, что орден вмешался в то, во что не следовало вмешиваться. За считанные месяцы силы завоевателей пересекли канал, но все, что обнаружили слуги Суровости, – это пепел и тела праведников. Примерно двадцать лет спустя черная чума выкосила всю Европу.
– Ты хочешь сказать, что эти события взаимосвязаны?
– Я хочу сказать, что опасность катастрофы трудно переоценить. – Поррик взял палку и помешал тлеющие угли; на лице его застыло мрачное выражение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125