Седар Гроув Лейн, дом 311, муж которой отнюдь не преуспевает на
поприще рекламы. Дайте мне знать, на сколько ей придется раскошелиться.
Ведь счет она все равно представит мне, и я буду вынужден его оплатить, но
мне не хотелось бы переплачивать лишку. Короче, вы поедете в Грейт Нек
затем, чтобы получить то, что она посылает мне сюда. Так какой же в этом
смысл?
Большой Перл был явно раздражен. "Упаси, Господи, меня от этих
несусветных идиотов", - мысленно шептал он.
- Итак, Джанет Брейчдон, Седар Гроув Лейн, 311, - повторил
полицейский.
- Так точно, - подтвердил Большой Перл. Грянул выстрел, и на черном
лице Большого Перла, между глаз, появилась дыра, быстро наполнившаяся
кровью. Из отвисшей челюсти вывалился язык Большой Перл покачнулся, стал
медленно падать, и тогда полицейский выстрелил еще раз ему в лицо. Девушка
охнула, и пуля тут же прошила ее грудь. Сделав как бы кувырок она упала
навзничь. Полицейский подошел вплотную к корчившемуся в предсмертной
агонии черному сутенеру, выстрелил для верности еще раз в висок, а потом
прикончил недвижимо лежавшую на полу девушку. Из груди у нее все еще
струилась кровь. Он выстрелил и ей в висок. Полицейский покинул уютное
гнездышко Большого Перла. Белый пушистый ковер набухал обильной
человеческой кровью.
В тот же день, в 8.45 вечера, миссис Джанет Брейчдон раскладывала по
тарелкам жаркое, приготовленное по рецепту Джулии Чайлд. Служившее
гарниром картофельное пюре, как и рекомендовала Джулия в телевизионном
шоу, было сдобрено пряными травами с собственного огорода. Внезапно в
столовую вошли двое незнакомцев, белый и черный, и прямо на глазах у мужа
и старшего сына миссис Брейчдон вышибли ее мозги в это экзотическое пюре.
Визитеры извинились перед мальчиком, а затем пристрелили и его и отца.
В Харрисбурге, штат Пенсильвания, один из столпов общества готовился
выступить в Торговой палате по поводу целенаправленного финансирования
социальных программ и более эффективного решения проблем гетто. Его машина
взлетела на воздух, когда он повернул ключ в замке зажигания. На следующий
день в редакцию местной газеты поступило необычное сообщение для печати. В
нем подробно рассказывалось как раз о "целенаправленной деятельности"
этого столпа общества. И в частности, отмечалось, что ему ничем не стоило
раскошелиться на строительство приюта для наркоманов поскольку связанные с
этим расходы он с лихвой покрывал за счет торговли героином. В штате
Коннектикут двое мужчин с револьверами в руках явились в дом местного
судьи, известного редкостной терпимостью по отношению к мафии, и
препроводили его к бассейну на заднем дворе. Там, под страхом смерти,
судье было предложено продемонстрировать свое мастерство в плавании. Но
это предложение было заведомо невыполнимо, поскольку к цепи, обвитой
вокруг шеи судьи, был привязан его переносной цветной телевизор. Так,
вместе с телевизором, его и выудили парни из местного полицейского участка
тремя часами полке.
Об этих убийствах и о полдюжине им подобных было доложено
председателю соответствующего подкомитета Конгресса, который однажды
осенним ясным днем пришел к твердому убеждению, что смерть этих людей -
отнюдь не результат разборок между мафиозными группировками. Здесь что-то
другое, гораздо более зловещее. Он сообщил генеральному прокурору США, что
намерен провести расследование по линии Конгресса, и запросил помощи
Министерства юстиции. Его заверили, что помощь будет обеспечена. Тем не
менее он не испытывал уверенности в успехе. Он чувствовал, что эта затея
ему не по зубам. Выйдя из Министерства юстиции на тихую вашингтонскую
улицу, член палаты представителей от 13-го избирательного округа Нью-Йорка
Френсис К.Даффи вдруг вспомнил о том страхе, который он испытал во время
Второй мировой войны, когда как агент Бюро стратегических служб был
заброшен во Францию.
Его желудок тогда вдруг как бы замер, послав в мозг сигнал отсекать
все прочие мысли, не касавшиеся того, что происходило вокруг. Иных из тех,
кто находился тогда вместе с ним, страх повергал в полную растерянность, и
они теряли чувство реальности. Даффи, наоборот, подавил в себе все эмоции.
Именно поэтому он вернулся после войны домой, тогда как многие его коллеги
погибли. Эта способность Даффи сосредоточиться на главном не являлась
некой добродетелью, какую он сумел развить в себе. Нет, она была присуща
ему от рождения.
Этот известный многим людям страх - сродни сосущей боли под ложечкой
- он испытывал и потом: когда возникли сложности с сыном, а также на
выборах, когда его соперник чуть ни опередил его по количеству голосов и
когда его жене предстояла операция в клинике Святого Винсента. В этих
случаях на него накатывала дурнота, ладони становились влажными, и он с
трудом сохранял самообладание. Но смерть - это совсем другое дело.
Вот она, Даффи, совсем рядом. Он стоял перед зданием Министерства
юстиции - пятидесятипятилетний респектабельный мужчина. Редкие, а сединой,
аккуратно причесанные волосы, изрезанное морщинами лицо - печать прожитых
лет. В руке - дипломат, набитый документами, которыми, как он понимал, уже
не удастся воспользоваться. То, что его тело ничего не забыло и сейчас
предупреждает его о реальности скорой смерти, глубоко потрясло его.
Он подошел к скамейке, усыпанной красными, желтыми и коричневыми
листьями, смахнул их на тротуар и сел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49