– Как я здесь оказался? – спросил он. – А машина где? И кошки?
Летиция покачала головой:
– Ты же знаешь – все, что теряется, попадает ко мне в гамак. А машина и кошки, наверное, там, где ты их оставил.
Проклиная себя, Дионисио выбрался из гамака, и тут же боль прилила к голове.
– От тебя воняет, – сказала Летиция. – И не жди от меня сочувствия. Ты хоть знаешь, что у тебя ужасно грязные ноги, а в ботинках полно сигарных окурков?
Дионисио озадаченно осмотрел ноги.
– А, вспомнил, – сказал он. – Я поставил ботинки на стол, и Агустин использовал их вместо пепельницы. О господи, пожалуйста, не рассказывай Фульгенсии.
– Карать за грехи – дело Бога, – ответила Летиция и подбоченилась, как недовольная жена. – С какой стати мне ябедничать?
Дионисио отметил, что она еще не расчесывала волосы, что разлетались осенней паутиной, а глаза у Летиции сегодня совершенно зеленые.
– Изумруды, – привычно отметил он. – А где Аника Первая?
– Я отослала ее на улицу, чтоб не видела отца пьяным. Она там лазает на столб, уж все ногти ободрала, а липовый священник учит ее латыни. Он говорит, у нее так быстро изнашивается одежда, потому что при рождении ей перерезали пуповину ножницами, а не камнем.
Дионисио болезненно улыбнулся, застонал и потер виски.
– Черт, – сказал он, – теперь придется пешком идти в Ипасуэно.
Петиция немного смягчилась:
– Ладно, иди поешь, я приготовила завтрак.
– Когда боги плачут, их слезы превращаются в ягуаров, – сказал Дионисио. – А я, наверное, заплачу разбитыми бутылками из-под писко и каньязо.
– Сходи к Аурелио, пускай даст тебе противоядие. Только потом не жалуйся, если оно тебя прикончит.
– Лучше жвачка из коки, – ответил Дионисио, – и денек на одной воде. Господи, помоги мне!
33. генерал Хернандо Монтес Соса поверяется сыну
Дионисио и ягуары прибыли в Вальедупар, опоздав на два дня, что неудивительно в стране, где на транспорте вечно случаются накладки и ошибки. Ни один вид транспорта не отправлялся вовремя, и если вдруг прибывал по расписанию, злились пассажиры, которым приходилось часами ожидать прибытия тех, кто должен был их встретить. Железнодорожные пути разрушались обвалами, накрывались лавинами, так что в головном вагоне поезда всегда везли кирки и лопаты. Самолеты взлетали без четкого представления, найдется ли в пункте назначения посадочная полоса, а в аэропортах саперам приходилось отдирать с фюзеляжей магнитные мины, разряжать начиненные взрывчаткой кассетники и кинокамеры, вытаскивать гвозди из самолетных покрышек и вообще всячески пресекать попытки партизан именем народа разлучить пассажиров с жизнью. Сами же саперы защищались талисманами и крестным знамением: никто не надеется на чудо сильнее специалистов по обезвреживанию взрывных устройств.
Пароходы, бороздящие бурные внутренние воды рек Магдалена и Парана, сутками сидели на отмелях, что образовались из-за вырубки прибрежных лесов, и пассажирам ничего не оставалось делать, как палить наобум по ламантинам и кайманам, на обрывок лески ловить прожорливую рыбу и заводить короткие, но страстные интрижки под брезентом спасательных шлюпок и в щелях между палубными надстройками. Иногда заканчивалось спиртное, и коллективное похмелье охватывало тех, кто рассчитывал в постоянном опьянении спастись от укачивания, удушливой жары и безжалостных комаров.
Правда, главные торговые пути мостили щебнем и заливали гудроном, но гудрон постоянно размягчался, и возникали поразительные миражи: водители резко сворачивали с дороги, пытаясь объехать Картагенский замок или невероятное скопище аистов. Там, где гудрон положили неблагоразумно толстым слоем, можно было застрять, погрузившись по оси в клейкое месиво, а в тех местах, где грунт просел, – на мгновенье почувствовать, как отрываешься от земли.
Но дорога из Ипасуэно в Вальедупар была доброй старой трассой – раз в году ее ровняли бульдозером, а в остальное время она могла уродоваться буграми и рытвинами, как ей угодно. В одном месте под тяжестью огромного грузовика рухнул мостик, и теперь легковушки и фургоны бесстрашно катили прямо по его крыше, поскольку он точнехонько провалился на нужную глубину. На присмиревшей машине покоилась система досок и балок – грузовик стал частью шедевра экономии и смекалки.
В общем, двухдневное опоздание Дионисио не вызвало в Вальедупаре никаких вопросов. Ему пришлось пешком вернуться в Ипасуэно, отыскать машину и кошек, а потом кружить по знойным равнинам в бесчисленных объездах, дабы вкатить в город, где жили его родители. Поездка была полна воспоминаний об Анике: вот здесь они подвешивали гамак и любили друг друга под звездами, а им аккомпанировали пронзительные обезьяньи крики и металлический стрекот сверчков; вот тут смотрели, как из часов на ратуше появлялась фигурка негритенка и отбивала четыре удара в бронзовый колокольчик; а здесь угостили сигарой сисястую козу и смотрели, как она задумчиво и с удовольствием ее жует.
И в доме тоже все напоминало об Анике. Опустевшая комната еще хранила ее аромат, похожий на запах сена, и если войти сюда в безлунную ночь, покажется, что Аника здесь – лежит под москитной сеткой и ждет его, а глаза ее сияют ожиданием и предчувствием любви. Теперь Дионисио понимал, что возвращение к прошлому всегда окрашено печалью.
Казалось, мама Хулия и генерал совсем не меняются и не стареют, все такие же. Мама по-прежнему коллекционировала суеверия, ухаживала за покалеченными животными и в невероятных количествах выращивала фрукты. Она все так же делала прическу а ля Кармен Миранда, не одобряла ни внешнего вида сына, ни его поведения и по-прежнему была тайно влюблена в Сезара Ромеро – наизусть знала перипетии всех его фильмов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130