В мире существуют разные виды свободы. Мы свободны не вашей, человеческой свободой, а нашей, но она так же опасна. Сейчас я вам все расскажу.
Тридцать три ваших года назад я был послан за одной душой, которая уже исполнила свой срок на земле, и в тот самый миг, когда я был готов забрать ее, эта душа взмолилась: «Не сегодня, не сейчас, пусть это случится потом». Мне не хватило мужества вырвать ее у того молодого солдата: он был так счастлив и так стремился навстречу победе. Тогда, Махмуд, я сплутовал. Я заставил пулю, которая должна была убить тебя, изменить траекторию полета, и вот ты держишь ее, всю сплющенную и искореженную, в руке.
Махмуд выронил пулю на стол.
– Так это ты?
– Когда я вернулся в штаб, мессир Михаил сказал мне: «Ты серьезно провинился и будешь наказан». Поскольку я пытался вмешиваться в дела людей, я должен был стать одним из них и оставаться в этом состоянии до того дня, пока не найду ответа на три вопроса о людях, которые он мне задал. Тотчас же я лишился моих крыльев и света и был выброшен в космическое пространство. Приземлился я совершенно голый около маленькой мечети, где-то на окраине. Было холодно. До этого я никогда не испытывал холода.
– Погоди, – воскликнул Махмуд, – Я чего-то не понимаю. Пуля-то ведь была тридцать три года назад, а мечеть – всего три.
– Ах, Махмуд, время у ангелов иное, чем у людей. Я был вышвырнут на землю в одно мгновенье, а достиг ее тридцать лет спустя, если считать по-вашему. Конечно же, я сразу узнал тебя, и ты мне помог, но это не очень удивило меня – ведь я знал твою душу, знал, что ты всегда творишь милостыню, и не боялся, что ты будешь черств со мной. Но вот ты, Франческа, ты сначала оттолкнула меня, потом приняла, после этого прогнала, а затем позвала назад. И вот тогда, стоя на этой лесенке с потертым половиком, засыпанным снегом, я отгадал ответ на первый вопрос, и я улыбнулся, потому что Господь был так добр, что позволил мне узнать первый ответ в первый же день и тем самым не дал отчаянью завладеть мной.
– Ну и что это был за вопрос?
– «На что способны люди?» Таков был первый вопрос.
– Ну и каков же ответ?
– На самое худшее и самое лучшее, Франческа, в одно и то же время и попеременно, важно только, чтобы в конце концов лучшее одержало верх.
– А второй вопрос? – спросил Махмуд.
– Второй был таков: «Что люди знают и чего не знают?» Я долго жил под твоей крышей, Махмуд, не находя ответа на этот вопрос. Но однажды пришел Си Бубекер со своей кирпично-красной физиономией и прямоугольными зубами, а за его левым плечом я увидел своего товарища Кафзиила: он, как и я, ангел смерти и попусту не будет парить за спиной у человека. Так я узнал, что Си Бубекер скоро умрет, но вторую загадку смог разгадать, лишь когда тот парень пришел за тапочками вместо туфель. Люди знают, чего они хотят, но не знают, что им нужно. Они хотят роскошные туфли, чтобы хвастаться ими, а на самом деле им нужны тапочки, чтобы в них сгнить. Тогда я улыбнулся во второй раз, потому что понял, что Господь прощает меня. Я стал ждать ответа на третий вопрос.
Махмуд и Франческа в один голос спросили, что же это был за вопрос.
– То был главный вопрос, – ответил Азраил: – «Чем люди живы?» Ангелу это труднее всего понять, потому что мы неразрывно связаны с Господом. В некотором смысле мы отличаемся от него не больше, чем солнечный луч от солнца. Чем люди живы! Но это-то, друзья мои, вы и сами знаете, потому что именно вы дали мне ответ на этот вопрос.
Махмуд и Франческа покачали головой:
– Нет, господин Азраил, мы не знаем.
– Люди живы любовью. Махмуд, в ответ на твою молитву я сохранил тебе жизнь, но жизнь без любви. Ты не знал тогда, чего просишь, а я не знал, что даю тебе. Прости меня, брат, за то, что тогда я услышал тебя. Ты знаешь, что в конце времен люди будут судить ангелов, и я уже сегодня прошу у тебя прощения.
Махмуд оглядел свою лавчонку, где уже поселился некоторый достаток. Он посмотрел на Франческу, смягчившуюся под взглядом ангела, и сказал:
– Я прощаю тебя.
Тогда на какое-то мгновенье ангел воссиял с новой силой, наполнив все жилище ярким светом, – и исчез.
Долго Махмуд и Франческа не осмеливались поднять глаз друг на друга. Наконец, над искореженной пулей, лежавшей на скатерти между стаканом божоле и блюдцем, полным оливковыми косточками, их взгляды робко встретились.
Несчастнейший из ангелов
Как только он родился, я встал справа от его колыбели и полюбил его. Тот, другой, встал слева и стал обдумывать его погибель. Мы холодно приветствовали друг друга. Некоторые с самого начала принимаются враждовать, я же всегда предпочитал соблюдать приличия как можно дольше.
Первые годы прошли, никого не удивив. Младенец, происходивший из колена Иудина, родился в местечке Кариот, в обычной семье, где знали цену деньгам, но, главное, где Бог почитался за Бога, а народ богоизбранный за народ богоизбранный. Освобожения Израиля и восстановления царства там ждали так, как будто все это должно было произойти завтра. «Вот придет Мессия…», – повторяли отец и мать, и я решил, что будет правильно работать именно в этом направлении: я-то отлично знал, что не будет дня прекраснее со времен сотворения мира, чем тот, в который Сын Божий явится среди людей, чтобы спасти их. Поэтому в лунные ночи посылал я моему маленькому Иуде мессианские сны. Симон, его отец, назвал сына так, потому что Иуда – имя патриота, и для каждого оно связано с идеей преданности вере отцов и сопротивления римскому владычеству.
Тот, другой, не противоречил мне. Он тоже нашел тему, соответствующую его намерениям. Он подогревал в мальчугане его непомерную любовь к деньгам, подбивая его даже на мелкие кражи, которые тот совершал, невзирая на увещевания и угрозы со стороны родителей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89