– Мы теряем контроль над происходящим, Гомер, и мне это не нравится, – заявил Колл. – Никто не должен упоминать о деле Пендреда, пока мы не выясним, имеет он отношение к этому убийству или нет.
– Имеет, сэр. Безусловно, имеет. Обстоятельства убийства абсолютно идентичны. – И Гомер строго посмотрел на Райта, который, не будучи склонным к самоубийству, предусмотрительно промолчал.
Колл сел, позволив тем самым сделать то же Гомеру. Райт остался стоять.
– Значит, вы были правы. Относительно Мелькиора.
При этом признании собственного превосходства Гомер любезно улыбнулся:
– Боюсь, что так, сэр.
– Мне звонил Кокс. Он уже тоже все знает.
– Правда?
– Да. Похоже, он встревожен. И я не смог его обнадежить.
– Понимаю, сэр.
Колл погрустнел: они с Коксом довольно долго работали вместе в одном звании.
– Ему не позавидуешь, если вся эта вонь выплывет наружу, – вздохнул он. – Хорошо еще, что он успел выйти в отставку.
– Да, сэр.
Колл сосредоточенно нахмурился.
– А как звали офицера, занимавшегося расследованием? Она ведь, кажется, сделала себе имя на этом деле?
– Уортон, сэр. Беверли Уортон.
– Уортон? – вскинул брови Колл. – Так это была она? Это ведь она завалила дело Экснер?
Гомер попытался изобразить задумчивость.
– Кажется, да, сэр.
– Что ж, тогда ее карьера закончена. – Колл встал. – А как насчет Мартина Пендреда? – осведомился он, возвращаясь к более насущным проблемам.
– Мы следим за ним в ожидании результатов вскрытия – если вдруг они принесут какие-нибудь неожиданности.
– Я бы арестовал его безотлагательно. Меньше всего нам нужно сейчас, чтобы до него добрался какой-нибудь писака, который заплатит ему сто тысяч за эксклюзивный материал.
Колл вышел, не закрыв за собой дверь, а Гомер повернулся к Райту:
– Ты все слышал, Райт. Берите Пендреда.
Райт вышел из кабинета, оставив старшего инспектора в самом благостном расположении духа.
Гари Ормонд был бандитом. Это определение было исчерпывающим и не требовало дополнительной конкретизации. Гари был символом бандитизма. Он сделал это своей профессией и в отличие от большинства современных недовольных и бесцельно мечущихся юнцов рано выбрал свой жизненный путь, усвоив навыки насилия еще до того, как научился читать. В последующие годы его натура окончательно сформировалась под влиянием характерных занятий – грабежей, воровства, шантажа и насилия, которые он совершал в характерных местах – в частных домах, в пабах, на стадионах, в различных учреждениях. Именно благодаря последнему месту он и познакомился с Пендредами.
Нормальная работа близнецам не грозила. К несчастью, слабоумие, сопутствовавшее их заболеванию, проявлялось у них недостаточно выражение, а потому никто не мог понять, что с ними делать. Не то чтобы они были неразумны, однако полное отсутствие коммуникабельности приводило к тому, что Пендреды не могли успешно выполнять б?льшую часть профессиональных обязанностей. Поэтому то, что в конце концов они оказались на скотобойне, было в известной мере предопределено.
Именно там и проводил свою жизнь Гари Ормонд.
Он считался царем этой конкретной горы. Он не обладал особой властью за исключением той, которую давало ему устрашение окружающих, однако скотобойня – это такое шумное и оживленное место, изобилующее щелями и закоулками, где никакие официальные лица властвовать не могут. У Гари были помощники и хорошо налаженная методика воровства, которую он всячески охранял. Те, кто не участвовал в этом, должны были держать язык за зубами; поэтому Ормонд разделил всех на две группы – на тех, кто был задействован в его операциях, и на всех остальных.
Ормонд не понимал Пендредов. Реакции у них были противоестественными, а выражения лиц не отражали тех чувств, на которые он рассчитывал, – иными словами их лица не выражали ничего. Они были высокими и крепкими парнями, вполне способными на насилие, однако их реакции противоречили его ожиданиями, ибо они вообще ни на что не реагировали. Поэтому прошло три недели с момента их поступления на скотобойню, прежде чем он решил обсудить с ними их место в этом мире.
Это был один из самых оживленных дней на скотобойне. Она была затоплена целой симфонией звуков: на фоне отдаленных и тем не менее вполне узнаваемых отчаянных криков животных в более высоких регистрах хаотически развивался целый ряд мелодических тем – грохот створок ворот, шум воды, грубый хохот и человеческие голоса. И все это сопровождалось характерной смесью запахов свежей и подсыхавшей крови, дезинфекции и жженой костяной пыли, которые придавали этой разновидности ада объем и неповторимость. Плач по невинно убиенным и вульгарное улюлюканье составляли непрерывный и неизменный саундтрек к работе скотобойни.
Мартин Пендред в застегнутой белой куртке, с ярко-красными резиновыми перчатками на руках, в белой кепке, белых высоких сапогах и с лицом, забрызганным кровью, собирался воспользоваться своим законным двадцатиминутным перерывом. Он уже снял свой длинный прорезиненный передник, усеянный каплями крови с редкими вкраплениями жира и ошметков мяса, и повесил его на крюк. Для того чтобы выйти на улицу, надо было пройти между двумя огромными холодильными камерами по длинному темному коридору, в котором даже летом было холодно. Освещен он был плохо, хотя на стенах отчетливо виднелись следы свежей и старой крови.
Навстречу ему двигался Ормонд в сопровождении высокого худого юнца по имени Эскин; вид Эскина свидетельствовал о его крайне ограниченных мыслительных способностях, и это был тот редкий случай, когда первое впечатление соответствует действительности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118