Федерико несколько озадачили запальчивые слова Антонио. С некоторых пор череп, оказывается, принадлежал только ему, а не всем троим друзьям. Раньше мексиканец никогда не проявлял подобного чувства собственности. Это заявление не могло не спровоцировать деликатного, но довольно ироничного комментария профессора Канали:
– А я-то думал, что череп принадлежит нам всем и если есть возможность получить от него хоть какой-то прок или выгоду, то мы поделимся этим поровну.
Антонио тотчас же понял всю нелепость своих рассуждений. Смутившись, он посмотрел куда-то в небо, где над их головами висела луна, – ночное светило появилось на голубом небосводе среди бела дня, подчеркивая иррациональность момента.
– Ты меня неправильно понял. Извини! Дело в том, что ты не актер и тебе просто не дано воспользоваться тем, что может дать эта вещь настоящему лицедею. Понимаешь, Пиноккио – он ведь появился на свет в очень необычной семье. В человека он смог превратиться лишь после того, как провел ночь в чреве кита и потом увидел надгробный памятник на могиле феи – своей давно умершей матери Ады.
Федерико посчитал, что настал момент сообщить другу: вечером им предстоит нанести визит к могиле Джеппетто. Мексиканец пришел в восторг: полету его воображения не было границ. Он все пытался чем-то поразить итальянца, подсознательно стараясь отвлечь его от мыслей о том, что в будущем, когда носатый череп откроет свои истинные возможности, его, по всей видимости, оттеснят в сторону и не дадут воспользоваться плодами этих чудес.
Антонио говорил легко и свободно; он словно ловил мысли и образы в воздухе так понравившейся ему Флоренции. Ему нравилось здесь все, даже запахи, встречавшиеся друг с другом и вступавшие в восхитительно ароматное противостояние. В какой-то момент он вдруг вспомнил древних богов своей родной страны, требовавших жестоких ритуалов, включая человеческие жертвоприношения. «Камни могут кровоточить, – повторил он про себя, – иногда такое случается, хотя люди упорно отказываются признавать это. Демонстрация некоторых сверхъестественных способностей может сломить человека, сокрушить его волю. Глаза великого бога Чууэниля закрыты маской, а рот у него во все лицо. Его называют Господином Целого Года, и умилостивить его можно только кровью». В какой-то миг Антонио показалось, что он даже чувствует запах кожи Федерико. Он тряхнул головой, чтобы сбросить наваждение и привести в порядок свои мысли.
– Чья могила? – заинтересованно спросил он.
Иногда профессору Канали казалось, что он живет не в реальном мире, а в мультфильме Уолта Диснея. В этом нарисованном мире автор сценария сначала прописывал все сюжетные ходы и поведение каждого персонажа на словах, и лишь затем их жизнь воплощалась в реальном для них двухмерном пространстве. Каждый герой действовал в строгом соответствии с тем, что ему было предписано автором фильма. Вот и сейчас, глядя на Антонио, Федерико не мог избавиться от ощущения, что он говорит с одним из утят – мексиканских родственников Дональда Дака из давней ленты Диснея. В последнее время Федерико вообще стал замечать за собой, что наблюдает за миром как бы через видоискатель кинокамеры. При таком восприятии окружающей реальности становилось заметно, что большинство людей ведет себя так, как требует от них заранее написанный сценарий и размеченная съемочная площадка.
– Интересный ты человек: вроде бы готов верить во все, что тебе скажут, в любую чушь и глупость, но, когда дело доходит до того, что может существовать на самом деле, ты почему-то начинаешь сомневаться.
Примирительный тон Федерико не смог скрыть его некоторого разочарования. Он с каждым днем все отчетливее понимал, что его внутренняя жизнь плохо совмещается с теми отношениями, которые он вынужден был поддерживать, существуя во внешнем мире. На несколько минут он позволил себе отключиться от всего, что его окружает, в том числе и от своего друга. Кроме того, сам мексиканец также уделял Федерико лишь ту меру внимания, которая была продиктована сложившимися обстоятельствами. «Как же, оказывается, все изменилось, – подумал Федерико, – мы так хотели встретиться и вот, оказавшись вместе, едва скрываем навалившуюся на нас скуку».
Иногда их воспоминания становились для обоих более важными, чем желание общаться, и друзья молча думали каждый о своем. Приближался полдень, тени съежились, и роскошные архитектурные формы старой Флоренции потеряли свою объемность, вроде бы и выставленные напоказ под отвесно падающими лучами и в то же время раздавленные этим светом до состояния плоских чертежей и декораций. Федерико вспомнил, что в Англии все по-другому: на его памяти солнце ни разу не поднималось там так высоко и у всех предметов неизменно оставались длинные тени, которые порой существовали сами по себе. Больше ему было не о чем думать, некуда направить высвободившиеся после долгих размышлений мысли. Он получил все отправленные ему сообщения, прочитал и как мог разложил по полочкам их содержание, но по-прежнему оставался все в той же мертвой точке, откуда не было никакой возможности получить достоверного ответа на вопрос, какую загадку хранит в себе носатый череп и восхождением на какую голгофу закончилось земное существование его обладателя.
Антонио был здесь, рядом, он стоял молча, с уважением воспринимая молчание друга. Перенесенные испытания не оставили особых отметин на его лице – ни пропажа черепа, ни даже смерть отца. Он был таким же, как всегда, разве что немного нервным и чуть менее самоуверенным; все свои внутренние переживания и конфликты с внешним миром он скрывал под маской легкомысленного безразличия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158