– Надеюсь, все будет благополучно, – вмешался Пако, прежде чем Умберто успел ответить. – Дадим Умберто время, для того чтобы он обдумал свою историю. Ну а пока мне бы хотелось узнать, что на уме у Долорес.
Долорес посмотрела на Полин. У меня возникло ощущение, что она намеревалась говорить для нее, собираясь противопоставить очарованию секретарши и обиде, которую та невольно ей наносила, боль ужасного знания, причины грусти, открывшейся мне в ее спальне. Я испугался – как боятся разрушения девственного пейзажа, – что Долорес будет слишком жестока, открыв Полин, что ее жизненная позиция не могла избавить от страданий, а лишь унижала. Я испугался этого, будучи уверен, что Полин страдала с той же, а может быть, и с большей силой, чем Долорес, столько же, если не больше, чем каждый из нас, хотя она и не умела делать этого с надлежащим видом. Долорес поднесла руку к груди и слегка откашлялась.
– Клара – женщина в кризисе. Это состояние сопутствовало ей всегда – постоянный и неизменный кризис. А также ее склонность, иногда случайная, иногда подозрительно добровольная, к тому, чтобы быть неудачницей. Ей около сорока, и она довольно хороший кардиолог. Всю свою жизнь она бьется над сердцами, которые отказываются служить. У нее был бурный роман с мужчиной, который потом погиб в автомобильной катастрофе. И другой – долгий и вялый – с женатым человеком. У нее нет детей, но это ее не волнует. В сущности, с ней никогда не происходило ничего действительно экстраординарного. Клара – обычная женщина, которой под сорок и которая переживает кризис.
Фабио повернулся к нам. Пока Долорес говорила, он постепенно приближался и наконец сел напротив нее со сцепленными в замок руками и медленно поднес их к губам. Долорес посмотрела на него с улыбкой.
– Она решает отдохнуть, отправиться в путешествие. Отметить свой день рождения где-нибудь очень далеко, а не в больничных палатах и не в своей барселонской квартире. Она уже не хочет предаваться страсти, кажущейся ей все более приторной и чуждой, а стремится спокойно наслаждаться одиночеством. В определенном возрасте мы, женщины, вновь обретаем себя. Это медленное погружение внутрь себя, к нежности, сжигавшей нас изнутри и постепенно смягчившейся и превратившейся в спокойную заводь, в бальзам, куда нам нравится иногда окунаться.
Я подумал о Пако, облачившемся в свой восточный халат, похожем на кусок мяса, завернутый в цветной целлофан, о его рыжеватой голове с аурой достоинства, о его глазах – умных, или усталых, или просто оскорбленных старостью, которую он видел в зеркале. Он тоже говорил мне о тех сокровищах, которые открываются по мере того, как проходят годы. Я подумал, что есть множество способов искать смысл в том, что уже свершилось. Возможно, он должен был делать это с целью не оборачиваться, как последний в забеге марафонец, знающий, что зрители и судьи уже давно ушли, но все равно находящий в себе силы добежать до конца. Он пересекает финиш с поднятыми вверх руками и одинокой гордой улыбкой. В определенный момент жизни с нами уже нет спутников. Именно тогда мы можем только в себе самих найти повод – голову философа или внутреннюю заводь, – чтобы не сходить с дистанции.
– Кто-то рассказал ей о гостинице, затерявшейся в устье реки у Карибского моря. Это прогалина, вырубленная в тропическом лесу, и туда можно добраться только на лодке. Это место посещают рыбаки из США, соперничающие с Хемингуэем. Она решает отправиться туда. Накануне своего дня рождения она едет в маленькой ветхой лодке по мутным водам реки. Ее сердце сильно бьется. Густые заросли скрывают берег. Большие и сочные цветы гниют, ласкаемые водой. Крокодилы медленно отступают перед лодкой, прячась среди водных растений. Не обращая на них внимания, по пояс в воде неподвижно стоит толстый человек в грязной футболке. Клара спрашивает себя: что он там делает, и почему на него не нападают крокодилы? Человек, не двигаясь, смотрит на плывущую мимо лодку. Похоже на то, что в руках он держит какую-то сеть. Клара здоровается с ним робким кивком головы. Человек не отвечает и провожает лодку глазами. Негр, сидящий у руля, тоже не здоровается и все время молчит. С самого начала пути он повернулся к ней спиной и кажется спящим.
Долорес, откинувшись на софе и скрестив руки на коленях, говорила мягким голосом, как будто выдыхая сырость и туман, скопившиеся в ее легких. Казалось, что все мышцы ее тела находились в полной неподвижности, за исключением сильных голосовых связок. Полин, докурившая наконец сигарету, не сводила с нее глаз. Она глядела на Долорес, как смотрят по телевизору на голодающего ребенка в далекой Африке.
– Клара чувствует себя счастливой. Ее наполняет безудержное, дикое счастье. За излучиной река расширяется и впадает в Карибское море. Но лодка не выходит в море, а останавливается у маленькой пристани. Как ей и говорили, это небольшой участок, вырубленный в тропическом лесу и окруженный проволочной изгородью. Гостиница представляет собой несколько деревянных хижин. Самая большая из них без стен. Это кровля, держащаяся на столбах. Под ней – несколько столов и деревянных скамеек. На плафоне, подвешенном на цепях, лежит высушенная меч-рыба, как будто законсервированная в рассоле. Плафон покрашен в темно-синий цвет, чтобы создавать иллюзию моря. В других хижинах пол выстелен досками и есть небольшая терраса, откуда можно наблюдать за дождем. В комнате имеются только кровать и окошко со ставнями. В гостинице работают двое негров, муж и жена. Мужчина огромный и все время молчит, женщина постоянно улыбается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62