Теперь, когда он произнес вслух эту фразу, я думаю, она прозвучала неубедительно даже для него самого. Я обернулся, будучи уверенным, что Элла все слышит. Она улыбалась, глядя на картофелину в своих руках. Я увидел, как картофелина свинцовым грузом упала в бадью. Элла достала из мешка другую.
Лесли спросил, что я думаю обо всем этом. Может, она устроила себе веселую почку? То есть, может, она была шлюхой, которую снял офицер с какого-нибудь судна. Лесли пытался представить, как она лежит пьяная на палубе, ее юбка задрана выше колен, а ноги раскинуты в ожидании мужчины, который потом избавился от неё.
Я сказал: «Она могла быть беременна».
Но он ответил: «Нет, мы бы заметили».
В его голубых глазах застыло беспокойство, стараясь сосредоточиться, он сдвинул брови, а его розовая, похожая на сахарную, голова слегка отклонилась назад, как будто от боли. Я думал о белом теле, медленно плывшем под поверхностью воды, и о мокрой нижней юбке, которая как лепесток цветка приоткрывала кремовые полные бедра. Полицейско-судебные подробности, беспорядочная серия утренних образов: кот, коп с открытым ртом, неожиданно выскочившая из-под простыни нога, просто одетый человек, запрыгнувший на подножку «скорой», – все это, и даже неожиданный холод, который ощутили мои пальцы, когда я схватил лодыжку, не имело к этому отношения…
Как ни странно, Элла, напротив, была ко всему этому близка (хотя, строго говоря, она появилась в самый последний момент). Причем настолько близка, что я не мог думать о трупе, не вспоминая о ней. Я помню, что в тот момент думал о том, как полны ее губы и как иногда, когда она готовила в каюте, над ее верхней губой проступали маленькие капельки пота, сверкавшие на свету.
Потом я увидел другой образ. В тот день Джим пролил чашку чая на платье своей матери. Она с криком вскочила, и тут в трех футах от меня я увидел тяжело нависавший низ ее живота, ее плоть стала видна через оказавшуюся теперь прозрачной шерстяную ткань, которую она торопливо подобрала перед собой, как полотенце. Так она спустилась в мою каюту, откуда велела принести ее синюю юбку из саржи. Тогда меня это позабавило, может, потому, что Лесли сказал, что по-настоящему горячей она становится лишь в такие моменты. Когда Лесли снова заговорил, я сначала подумал, что речь идет об Элле.
– Она была чуть полновата.
– Кто?
– Покойница.
Он снова подмигнул.
– Это из-за воды, – сказал я.
– Ты так думаешь?
Я прикурил сигарету. Лесли и Элла были странной парой.
Он, должно быть, лет на двадцать старше нее. И поскольку между нашими каютами была лишь деревянная перегородка, я знал о них очень много. Я, например, знал, что Лесли импотент. А однажды ночью, когда он напился, я слышал их ссору. Они шепотом ругались по ту сторону перегородки, а потом завалились на стол. Звук шлепающейся на деревянный стол плоти, испуганный голос ребенка и сильный удар, за которым последовал крик Эллы. Она лежала на столе лицом вниз, а он порол ее кожаным ремнем. По крайней мере, я, не видя ничего, так себе все это представлял. Через некоторое время он перестал шуметь. Я слышал, как он грубо говорил с сыном. Элла не проронила ни звука.
– Что ты думаешь, Джо? – спросил Лесли.
Я засмеялся и начал сочинять историю про ночной мост, и пока я говорил, то понял, что повысил голос. Я осознал, что хотел, чтобы Элла услышала мой рассказ. Я сказал Лесли, что женщина подошла к мосту одетая, а потом спокойно всё с себя сняла и упала с моста в воду, как роза.
Лесли выглядел озадаченным. Он не был уверен, пытаюсь ли я над ним подшутить или говорю всерьез. Он осторожно спросил у меня, что это была за женщина.
– Обыкновенная женщина, – сказал я.
– Необыкновенная! – воскликнул в тон мне Лесли, неосознанно взглянув па жену.
Я сказал, что он может называть ее эксгибиционисткой. Он спросил, что это значит. Он был подозрителен. Он не хотел показаться глупым и был готов в любую минуту засмеяться над шуткой, смысл которой пока был ему непонятен. Он вынул трубку изо рта.
Я взглянул на Эллу. Она смотрела в деревянную бадью, но я видел, что она перестала чистить картошку. Я сказал, что это была такая женщина, которая не покончила бы с собой в одежде.
Когда я снова посмотрел на Эллу, она бросала очередную картофелину в бадью. Раздался всплеск. Она взяла еще одну и начала ее чистить.
Глава II
Вскоре приехали четыре грузовика с антрацитом. Они по очереди подъезжали задом к краю причала и вываливали груз по металлическому желобу прямо в трюм. Баржа с открыто)! палубой больше подошла бы для этого груза, но Лесли не приходилось выбирать. Для нас это была грязная работа. После того как очередную порцию антрацита сваливали в трюм, мы должны были раскидывать его лопатами, чтобы он лег равномерно и баржа бы не накренилась. Сама работа была не так уж сложна, но стоявшая в трюме пыль забиралась в глаза, нос и ушные раковины. Мне никогда не нравилось возить антрацит и уголь. Пыль набивалась в ноздри, и от этого раскалывалась голова, и даже ванну нельзя было потом принять. Нам приходилось мыться в деревянной бадье на палубе. Вода была ледяной, правда в нее подливали чайник горячей воды, чтобы слегка подогреть.
Погрузка заняла полтора часа. Мне было жарко, я вспотел, а угольная пыль впивалась в мою кожу под рубашкой. Когда Лесли вдруг произносил имя Эллы, я ощущал смутное возбуждение, представляя, как ко мне прижимается ее чистое, теплое, крепкое тело. Я думал о том, как она отреагирует на такую близость. Может, ее обнаженное тело задрожало бы и отстранилось, а может, встретило бы меня ответным неутолённым желанием. Я попытался представить ее без одежды, но сыпавшийся антрацит и поднимавшаяся от него пыль не позволяли разглядеть ничего, кроме смутного белого очертания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38