В настоящее время таким осколком являлась группировка Бени Хасана, тесно завязанная на нефтедоллары.
– Один около лавки, торгующей лепешками, – неожиданно сказал Бахуд.
– Кто?
– Вы же высматриваете своих людей? Второй стоит на веранде гостиницы. Третий болтает с рыбаком, что вынимает рыбу из сети. Рыбак тоже из ваших?
– Нет, – ответил Хаммади, пытаясь скрыть раздражение, вызванное легкостью, с какой Бахуд вычислил его людей.
– Любопытно, – пробормотал Бахуд, вытащив весла из воды. Прозрачные струйки потекли с лопастей на дно лодки.
– Вы больше месяца не входили с нами в контакт, – перешел к делу Хаммади. В разговоре с собратом-арабом он бы вел себя более осмотрительно, кружным путем подбираясь к сути, но Бахуд был арабом только по крови. Он говорил по-арабски, знал арабский образ жизни, но действовал как стопроцентный американец. Это упрощало общение с ним и являлось одним из его особо ценных достоинств. – Мы ждали известий от вас раньше.
– Раньше вы были мне не нужны. У Хольцера имелось при себе немного денег, – прямо ответил Бахуд.
– Вы любите деньги?
– Больше всего на свете.
– Тогда мы, скорее всего, найдем общий язык. У нас есть для вас поручение, за выполнение которого мы очень хорошо заплатим. Мы надеемся, вы сможете возместить нам потерю Хольцера.
– С ним что-то случилось? – невинно осведомился Бахуд.
Хаммади всмотрелся в его лицо. Оно, казалось, выражало самый искренний интерес.
– Да. Он получил мозговую травму.
– Когда я покидал его, с ним вроде бы все было в порядке, – сказал Бахуд.
– Правда?
– Возможно тюремная администрация выместила на нем зло за то, что он помог мне бежать.
– Вполне возможно, – согласился с этим предложением Хаммади, пряча гнев от ненужной потери Хольцера. Хольцер нравился Хаммади и был одним из его лучших оперативников на Западе. – Жаль, что мы его потеряли. Это особенно прискорбно если учесть, что у нас очень мало западных агентов, как вам, конечно, известно.
– Что поднимает мне цену в ваших глазах, не так ли? – заметил Бахуд.
– Ваши услуги будут более чем щедро оплачены, – проговорил Хаммади.
Бахуд широко улыбнулся, и Хаммади поразило неожиданное обаяние его улыбки.
– Если вы сумеете выполнить для нас довольно запутанное и трудное задание, – закончил он.
– Я сумею.
– Вы даже не хотите узнать, в чем состоит задание, прежде чем браться за его исполнение?
Бахуд пожал плечами.
– Я могу справиться с любым заданием.
Лодка мягко закачалась на волнах, поднятых пролетевшим мимо катером. Хаммади проводил его взглядом, чувствуя себя страшно уязвимым посреди озера, но это было единственное место, где Бахуд согласился встретиться с ним, да и то в последнюю минуту.
Вынув из кармана куртки конверт, Хаммади протянул его собеседнику. В конверте содержалась газетная вырезка с фотографией.
– Вы, конечно, узнали его?
– Разумеется, – ответил Бахуд.
– В статье упоминается, что через четыре месяца он будет в Нью-Йорке.
Бахуд пробежал глазами статью, рассказывающую о планирующейся под эгидой Организации Объединенных Наций конференции по проблемам детства. Туда намеревались прибыть семьдесят один президент, премьер-министры и прочие главы государств. Заголовок объявлял 1989 год Годом Детей.
Закончив чтение, Бахуд насмешливо фыркнул. Какая чушь! Как будто мировых лидеров интересуют проблемы детей. Словно они могли им чем-то помочь, даже если бы хотели.
– Когда-то я тоже был ребенком, – сказал он и рассмеялся. Хаммади с любопытством посмотрел на него.
– Всегда вспоминаю это время с удовольствием, – продолжил Бахуд. – Я и папа. Я и мой дорогой папочка.
– Нам многое известно о вашем отце.
– Вы так думаете?
– Мы с ним родились и выросли в одной деревне. Сионисты называют сейчас деревню Мизре Рамон, тогда как ее подлинное название...
– Я знаю, Эль-Саф, – перебил Бахуд. – Моего дорогого папочку частенько одолевали ностальгические воспоминания о родных козах, скалах и о том, как вам каждый вечер приходилось перетряхивать постель на предмет наличия в ней скорпионов. Забавное, должно быть, местечко. Созданное точь-в-точь для моего папочки. Оно и сделало его таким, каким он был.
Хаммади подавил желание ударить наглеца.
– Это была ничем не примечательная маленькая деревушка, – заговорил он. – Уверен, пустое место в глазах человека с Запада. Но это был наш дом. Сейчас сионисты производят там электронные компоненты. Говорят, тамошний сухой климат очень подходит для нужд высокой технологии.
Хаммади завершил рассказ плевком в воду.
– Да, высокие технологии никогда не заменят хорошей козы, – со смехом резюмировал Бахуд.
Тага возблагодарил небо, что у него нет при себе оружия, иначе честь обязывала бы его броситься на обидчика. Впрочем, у него не было сомнений в плачевном исходе такого нападения. Взамен он тонко улыбнулся и кивнул на фотографию.
– Нам бы хотелось, чтобы этот человек был убит. Причем публично, на этой организованной ООН встрече.
– Почему именно там?
– Паблисити, – пояснил Хаммади. – Это произведет огромное впечатление, поскольку за встречей будет следить весь мир. И если одного из семидесяти убьют на ступеньках комплекса ООН, остальным станет здорово не по себе.
– Его смерть осчастливит очень многих, – заметил Бахуд.
Хаммади не смог подавить улыбку.
– И меня среди прочих. Однако, учтите, обстоятельства его смерти для нас важнее самого факта смерти. Недостаточно просто пристрелить его, надо представить дело так, что он пал жертвой сионистского экстремизма.
– Сионистов? – удивился Бахуд.
– Что в этом удивительного?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109