Впрочем, все это говорилось больше для красного словца, потому что донья Марика была совершенно беззубой. Она продолжала:
– Конечно, он мог бы меня просто заставить выдать тебя за Коласа. А что нам еще остается делать? Но он решил поступить по-хорошему: он выбрал, можно сказать, царский путь. Конечно, идти-то по нему дольше, чем наперерез, но зато этот путь куда удобнее и всегда приводит к цели. Наверняка он узнал, как ты сказала, что лучше умереть, чем жить под одной крышей с Хуаном-Тигром. И он, бедненький, расстроился и так про себя подумал: «Прикинусь-ка я, будто мне не нужна эта свадьба и будто я ничего не требую, хотя мог бы и потребовать. Я сжигаю свои корабли (или, точнее, все бумаги, подтверждающие законность моих требований). И вот теперь я перед вами такой, как есть, – душа нараспашку. Так, может, хоть теперь ты раскаешься? Теперь-то ты выйдешь замуж за Коласа?» Ну, поняла, в чем тут дело? Поняла, где тут собака зарыта? Вот за все за это мы и должны сказать ему спасибо.
– Да я, бабушка, и говорю ему спасибо за все, что он для нас сделал и делает. Когда я одна, я даже плачу, мучаясь оттого, что не могу отблагодарить его как следует. Но…
– Что – но?
– Мне противно быть рядом с ним, и я ничего не могу с собой поделать.
– Дурочка, да он же осел в львиной шкуре. Нам-то он совсем не страшен. Ну а если урод, так есть и похуже.
– Да нет, он совсем не урод. А вот что он страшен, так это правда. И чем он внимательнее и великодушнее, тем страшнее.
– Неужели же ты его так боишься?
– Ах, бабушка, как же мне тяжело!
– И что в нем такого страшного?
– Даже и не знаю. И знать не хочу. Я его всегда боялась, а теперь просто в ужасе.
– Пресвятая Дева! Что за вздор ты мелешь! Какие глупости! Тебе же не замуж за него выходить!
– Бабушка, да замолчите же вы, Бога ради! – И Эрминия закрыла лицо руками.
– Ну ничего, ничего, все будет в порядке. Ты еще привыкнешь. А пока веди себя как всегда, чтобы Хуан-Тигр, не дай Бог, не заметил, что он тебе чуточку неприятен.
– Да нет же, не в этом дело. Он мне совсем не неприятен.
– Ну тогда уж постарайся возьми себя в руки. И если сейчас ты будешь с ним полюбезнее, тем лучше. Мои дела, детка, идут из рук вон плохо, так что мне опять придется просить Хуана-Тигра о помощи. Надо мне будет застать его врасплох, когда у него будет хорошее настроение, станет угощать меня леденцами.
– Нет-нет, бабушка, ни за что! Не делайте этого, прошу вас!
– А что тут особенного? Ведь мы же с ним породнимся. Короче говоря, давай-ка привыкай к тому, что придется тебе выйти замуж за Коласа.
– Хуан-Тигр не хочет, чтобы я выходила за Коласа.
– Говорит-то он одно, а думает другое.
– Нет, бабушка, нет, это не так. Клянусь вам, что Хуан-Тигр и в самом деле не хочет, чтобы я выходила за Коласа.
– Просто ты сама этого не хочешь.
– И я тоже не хочу.
– Мало ли чего ты не хочешь? Все равно по-твоему не будет!
– Нет, бабушка, нет. Но только этому помешаю не я: не я сделаю так, чтобы этой свадьбы не было.
– Что, секретики завелись? А ну-ка выкладывай мне все как есть! Так кто же этому помешает? Другой мужчина? И кто же он такой? Ты все еще не выбросила его из головы? Интересно мне знать, кто же он. Неужели ты не доверяешь своей бабке? Неужели ты меня не уважаешь? Так где же он живет? Чует мое сердце, что это какой-то проходимец. Бьюсь об заклад, что уж с Коласом-то он ни за что не сравнится! Ну-ка найди у него хоть один недостаток!
– Да нет у него никаких недостатков. Просто я его не люблю, вот и все. То есть я его люблю как брата и никогда не смогу полюбить по-другому: он же еще совсем ребенок. Но дело тут совсем не в Коласе: бедняга уже получил отставку.
– Совсем ребенок? Ага! Так вон оно что! Вот ты и проговорилась. Значит, в твоем вкусе мужчины в годах? Что, покраснела? Видишь, я угадала! Ну это уж нет, это уж нет. Хоть ты и дала Коласу отставку, ты все равно выйдешь за него замуж. И пусть тот, другой, только попробует этому помешать! Посмотрим тогда, чья возьмет.
– А ведь этому-то, бабушка, помешает сам Хуан-Тигр.
– Ты меня прямо извела своим упрямством. С чего ты это взяла?
– Не знаю, бабушка, и знать не хочу. Я была бы рада ошибиться! Тогда бы я обрезала свои волосы под корень и отдала их в церковь «Христа в темнице». Бабушка, бабушка, как же мне плохо! – И, уткнувшись лицом в старухины колени, Эрминия горько расплакалась.
Донья Марика вставила в свои рыхлые десны зеленый зуб мятного леденца и недовольно пробормотала:
– Ну-ну-ну! Дождливая же нынче осень, вот и ты решила от нее не отстать. Ну ничего, ничего, прольются дождичком черные тучи твоих мрачных мыслей, и тогда все прояснится. Опали сухие листья, и деревья стали голыми. Пусть то же самое будет и с сухими листьями твоих дурацких фантазий. Надо трезво смотреть на жизнь, деточка.
– Да я и так смотрю на нее трезво. Слишком трезво, к сожалению.
– Ну и сиди тут одна со своими капризами и со своими трезвыми взглядами. А мне надоело все это слушать.
Эта домашняя беседа проходила в задней комнате магазинчика – в сумерки, незадолго до ужина. Повернувшись к выходу, донья Марика столкнулась лицом к лицу с бледной и молчаливой вдовой Гонгорой, которая стояла на пороге двери, ведущей в помещение магазина.
– Добро пожаловать, добро пожаловать, какая честь для нашего убогого жилища! Нам надо бы встретить вас как святое изваяние, расстелив перед вами ковер! Я уж и не помню, когда видела вас в нашем доме в последний раз! Какая это для нас честь, какая честь! Ах, садитесь же, садитесь, сделайте милость! – стрекотала донья Марика.
Поклонившись вдове и обняв ее, старуха усадила гостью на хромоногое кресло красного дерева, обтянутое зеленым репсом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100