Владимир Набоков
Отчаяние


Набоков Владимир
Отчаяние

Владимир Набоков
Отчаяние
ГЛАВА I.
Если бы я не был совершенно увeрен в своей писательской силe, в чудной своей способности выражать с предeльным изяществом и живостью --- Так , примeрно, я полагал начать свою повeсть. Далeе я обратил бы вниманiе читателя на то, что, не будь во мнe этой силы, способности и прочаго, я бы не только отказался от описыванiя недавних событiй, но и вообще нечего было бы описывать, ибо, дорогой читатель, не случилось бы ничего. ?то глупо, но зато ясно. Лишь дару проникать в измышленiя жизни, врожденной склонности к непрерывному творчеству я обязан тeм -- -- Тут я сравнил бы нарушителя того закона, который запрещает проливать красненькое, с поэтом , с артистом ... Но, как говаривал мой бeдный лeвша, философiя выдумка богачей. Долой.
Я, кажется, попросту не знаю, с чего начать. Смeшон пожилой человeк , который бeгом , с прыгающими щеками, с рeшительным топотом , догнал 5 послeднiй автобус , но боится вскочить на ходу, и виновато улыбаясь, еще труся по инерцiи, отстает . Неужто не смeю вскочить? Он воет , он ускоряет ход , он сейчас уйдет за угол , непоправимо, -- могучiй автобус моего разсказа. Образ довольно громоздкiй. Я все еще бeгу.
Покойный отец мой был ревельскiй нeмец , по образованiю агроном , покойная мать -- чисто-русская. Стариннаго княжескаго рода. Да, в жаркiе лeтнiе дни она, бывало, в сиреневых шелках , томная, с вeером в рукe, полулежала в качалкe обмахиваясь, кушала шоколад , и наливались сeнокосным вeтром лиловые паруса спущенных штор . Во время войны меня, нeмецкаго подданнаго, интернировали, -- я только-что поступил в петербургскiй университет , пришлось все бросить. С конца четырнадцатаго до середины девятнадцатая года я прочел тысяча восемнадцать книг , -- вел счет . Проeздом в Германiю я на три мeсяца застрял в Москвe и там женился. С двадцатаго года проживал в Берлинe. Девятаго мая тридцатаго года, уже перевалив лично за тридцать пять -- -
Маленькое отступленiе: насчет матери я соврал . По настоящему она была дочь мелкаго мeщанина, -- простая, грубая женщина в грязной кацавейкe. Я мог бы, конечно, похерить выдуманную исторiю с вeером , но я нарочно оставляю ее, как образец одной из главных моих черт : легкой, вдохновенной лживости. Итак , говорю я, девятаго мая тридцатаго года я был по дeлу в Прагe. Дeло было шоколадное. Шоколад -- хорошая вещь. Есть барышни, которыя 6 любят только горькiй сорт , -- надменныя лакомки. Не понимаю, зачeм беру такой тон .
У меня руки дрожат , мнe хочется заорать или разбить что-нибудь, грохнуть чeм -нибудь об пол ... В таком настроенiи невозможно вести плавное повeствованiе. У меня сердце чешется, -- ужасное ощущенiе. Надо успокоиться, надо взять себя в руки. Так нельзя. Спокойствiе. Шоколад , как извeстно, (представьте себe, что слeдует описанiе его производства). На оберткe нашего товара изображена дама в лиловом , с вeером . Мы предлагали иностранной фирмe, скатывавшейся в банкротство, перейти на наше производство для обслуживанiя Чехiи, -- поэтому-то я и оказался в Прагe. Утром девятаго мая я, из гостиницы, в таксомоторe отправился -- -- Все это скучно докладывать, убiйственно скучно, -- мнe хочется поскорeе добраться до главнаго, -- но вeдь полагается же кое-что предварительно об яснить. Словом , -- контора фирмы была на окраинe города, и я не застал кого хотeл , сказали, что он будет через час , навeрное...
Нахожу нужным сообщить читателю, что только-что был длинный перерыв , -- успeло зайти солнце, опаляя по пути палевыя облака над горой, похожей на Фузiяму, -- я просидeл в каком -то тягостном изнеможенiи, то прислушиваясь к шуму и уханiю вeтра, то рисуя носы на полях , то впадая в полудремоту, -- и вдруг содрагаясь... и снова росло ощущенiе внутренняго зуда, нестерпимой щекотки, -- и такое безволiе, такая пустота. Мнe стоило большого усилiя зажечь лампу и вставить новое перо, -- старое 7 расщепилось, согнулось и теперь смахивало на клюв хищной птицы. Нeт , это не муки творчества, это -- совсeм другое.
Значит , не застал , и сказали, что через час . От нечего дeлать я пошел погулять. Был продувной день, голубой, в яблоках ; вeтер , дальнiй родственник здeшняго, летал по узким улицам ; облака то и дeло сметали солнце, и оно показывалось опять как монета фокусника. В скверe, гдe катались инвалиды в колясочках , бушевала сирень. Я глядeл на вывeски, находил слово, таившее понятный корень, но обросшее непонятным смыслом . Пошел наугад , размахивая руками в новых желтых перчатках , и вдруг дома кончились, распахнулся простор , показавшiйся мнe вольным , деревенским , весьма заманчивым . Миновав казарму, перед которой солдат вываживал бeлую лошадь, я зашагал уже по мягкой, липкой землe, дрожали на вeтру одуванчики, млeл на солнцепекe у забора дырявый сапожок . Впереди великолeпный крутой холм поднимался стeной в небо. Рeшил на него взобраться. Великолeпiе его оказалось обманом . Среди низкорослых буков и бузины вилась вверх зигзагами ступенчатая тропинка. Казалось, вот -вот сейчас дойду до какой-то чудной глухой красоты, но ея все не было. ?та растительность, нищая и неказистая, меня не удовлетворяла, кусты росли прямо на голой землe, и все было загажено, бумажонки, тряпки, отбросы. Со ступеней тропинки, проложенной очень глубоко, некуда было свернуть; из земляных стeн по бокам , как пружины из ветхой мебели, торчали корни и клочья гнилого мха. Когда я наконец дошел 8 доверху, там оказались кривые домики, да на веревкe надувались мнимой жизнью подштанники.
Облокотясь на узловатыя перила, я увидeл внизу одернутую легкой поволокой Прагу, мрeющiя крыши, дымящiя трубы, двор казармы, крохотную бeлую лошадь.
1 2 3 4 5 6 7 8