ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Коля, сынъ ялтинскаго доктора, прожившiй всю жизнь въ Крыму, принималъ эти кипарисы и восторженное небо, и дивно-синее, въ ослeпительныхъ чешуйкахъ, море, какъ нeчто должное, обиходное, и было трудно завлечь его въ любимыя Мартыновы игры и превратить его въ мужа креолки, случайно выброшеннаго на тотъ же необитаемый островъ.
Вечеромъ поднимались узкими кипарисовыми коридорами въ Адреизъ, и большая нелeпая дача со многими 25 лeсенками, переходами, галлереями, такъ забавно построенная, что порой никакъ нельзя было установить, въ какомъ этажe находишься, ибо, поднявшись по какимъ-нибудь крутымъ ступенямъ, ты вдругъ оказывался не въ мезонинe, а на террасe сада, - уже была пронизана желтымъ керосиновымъ свeтомъ, и съ главной веранды слышались голоса, звонъ посуды. Лида переходила въ лагерь взрослыхъ, Коля, нажравшись, сразу заваливался спать; Мартынъ сидeлъ въ темнотe на нижнихъ ступенькахъ и, поeдая изъ ладони черешни, прислушивался къ веселымъ освeщеннымъ голосамъ, къ хохоту Владимiра Иваныча, къ Лидиной уютной болтовнe, къ спору между ея отцомъ и художникомъ Данилевскимъ, говорливымъ заикой. Гостей вообще бывало много - смeшливыя барышни въ яркихъ платкахъ, офицеры изъ Ялты и паническiе пожилые сосeди, уходившiе скопомъ въ горы при зимнемъ нашествiи красныхъ. Было всегда неясно, кто кого привелъ, кто съ кeмъ друженъ, но хлeбосольство Лидиной матери, непримeтной женщины въ горжеткe и въ очкахъ, не знало предeла. Такъ появился однажды и Аркадiй Петровичъ Зарянскiй, долговязый, мертвенно-блeдный человeкъ, имeвшiй какое-то смутное отношенiе къ сценe, одинъ изъ тeхъ несуразныхъ людей, которые разъeзжаютъ по фронтамъ съ мелодекламацiей, устраиваютъ спектакли наканунe разгрома городка, бeгутъ покупать погоны и никакъ не могутъ добeжать, и возвращаются, радостно запыхавшись, съ чудесно добытымъ цилиндромъ для послeдняго дeйствiя "Мечты Любви". Онъ былъ лысоватъ, съ прекраснымъ, напористымъ профилемъ, но повернувшись прямо, оказывался менeе благообразнымъ: подъ 26 болотцами глазъ набухали мeшечки, и не хватало одного рeзца. Человeкъ же онъ былъ мягкiй, добродушный, чувствительный и, когда по ночамъ всe выходили гулять, пeлъ бархатнымъ баритономъ "Ты помнишь ли - у моря мы сидeли..." или разсказывалъ въ темнотe армянскiй анекдотъ, и кто-нибудь въ темнотe смeялся. Въ первый разъ встрeтивъ его, Мартынъ съ изумленiемъ и даже съ нeкоторымъ ужасомъ призналъ въ немъ забулдыгу, приглашавшаго его стать къ стeнкe, но Зарянскiй повидимому ничего не помнилъ, такъ что осталось неяснымъ, кто такой Умерахметъ. - Пьяницей былъ Аркадiй Петровичъ отмeннымъ и бушевалъ во хмелю, - но револьверъ, который однажды снова возникъ, - во время пикника на Яйлe, въ стрекотливую ночь, пропитанную луннымъ свeтомъ и мускатъ-люнелемъ, - оказался съ пустымъ барабаномъ. Зарянскiй еще долго вскрикивалъ, грозилъ, бормоталъ, говоря о какой-то своей роковой любви, его покрыли шинелью, и онъ уснулъ. Лида сидeла близко къ костру и, подперевъ ладонями лицо, блестящими, пляшущими, румяно-карими отъ огня глазами, глядeла на вырывавшiяся искры. Погодя Мартынъ всталъ, разминая ноги, и, взойдя по черному муравчатому скату, подошелъ къ краю обрыва. Сразу подъ ногами была широкая темная бездна, а за ней - какъ будто близкое, какъ будто приподнятое, море съ цареградской стезей посрединe, лунной стезей, суживающейся къ горизонту. Слeва, во мракe, въ таинственной глубинe, дрожащими алмазными огнями играла Ялта. Когда же Мартынъ оборачивался, то видeлъ поодаль огненное безпокойное гнeздо костра, силуэты людей вокругъ, чью-то руку, бросавшую сукъ. Стрекотали 27 кузнечики, по временамъ несло сладкой хвойной гарью, - и надъ черной Яйлой, надъ шелковымъ моремъ, огромное, всепоглощающее, сизое отъ звeздъ небо было головокружительно, и Мартынъ вдругъ опять ощутилъ то, что уже ощущалъ не разъ въ дeтствe невыносимый подъемъ всeхъ чувствъ, что-то очаровательное и требовательное, присутствiе такого, для чего только и стоитъ жить.
VI.
Эта искристая стезя въ морe такъ же заманивала, какъ нeкогда тропинка въ написанномъ лeсу, - а собранные въ кучу огни Ялты среди широкой черноты невeдомаго состава и свойства напоминали опять же кое-что, видeнное въ дeтствe: девятилeтнiй Мартынъ, въ одной рубашкe, съ похолодeвшими пятками, стоялъ на колeнкахъ у вагоннаго окна; южный экспрессъ шелъ по Францiи. Софья Дмитрiевна, уложивъ сына, сидeла съ мужемъ въ вагонe-ресторанe, горничная мертвымъ сномъ спала на верхней койкe; въ узкомъ отдeленiи было темно, только просвeчивалъ синiй задвижной колпакъ лампы; качалась его кисть, потрескивало въ стeнкахъ. Выйдя изъ подъ простыни, добравшись по одeялу до окна, наполовину срeзаннаго концомъ верхней койки, и поднявъ кожаную сторку, - для чего пришлось отстегнуть ее съ кнопки, а тогда она гладко поeхала вверхъ, - Мартынъ зябъ, ощущалъ ломоту въ колeнкахъ, но не могъ оторваться отъ окна, за которымъ косогорами бeжала ночь. И тогда-то онъ вдругъ увидeлъ то, что теперь вспомнилъ на Яйлe, 28 - горсть огней вдалекe, въ подолe мрака, между двухъ черныхъ холмовъ: огни то скрывались, то показывались опять, и потомъ заиграли совсeмъ въ другой сторонe, и вдругъ исчезли, словно ихъ кто-то накрылъ чернымъ платкомъ. Вскорe поeздъ затормозилъ и остановился во мракe. Стали доноситься странно безплотные вагонные звуки, чей-то бубнящiй голосъ, чей-то кашель, потомъ прошелъ по коридору голосъ матери, и, сообразивъ, что родители возвращаются изъ вагона-ресторана и по дорогe въ смежное отдeленiе могутъ къ нему заглянуть, Мартынъ проворно метнулся въ постель. Погодя поeздъ двинулся, но вскорe сталъ окончательно, издавъ длинный, тихо свистящiй вздохъ облегченiя, при чемъ по темному купэ медленно прошли блeдныя полосы свeта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
Вечеромъ поднимались узкими кипарисовыми коридорами въ Адреизъ, и большая нелeпая дача со многими 25 лeсенками, переходами, галлереями, такъ забавно построенная, что порой никакъ нельзя было установить, въ какомъ этажe находишься, ибо, поднявшись по какимъ-нибудь крутымъ ступенямъ, ты вдругъ оказывался не въ мезонинe, а на террасe сада, - уже была пронизана желтымъ керосиновымъ свeтомъ, и съ главной веранды слышались голоса, звонъ посуды. Лида переходила въ лагерь взрослыхъ, Коля, нажравшись, сразу заваливался спать; Мартынъ сидeлъ въ темнотe на нижнихъ ступенькахъ и, поeдая изъ ладони черешни, прислушивался къ веселымъ освeщеннымъ голосамъ, къ хохоту Владимiра Иваныча, къ Лидиной уютной болтовнe, къ спору между ея отцомъ и художникомъ Данилевскимъ, говорливымъ заикой. Гостей вообще бывало много - смeшливыя барышни въ яркихъ платкахъ, офицеры изъ Ялты и паническiе пожилые сосeди, уходившiе скопомъ въ горы при зимнемъ нашествiи красныхъ. Было всегда неясно, кто кого привелъ, кто съ кeмъ друженъ, но хлeбосольство Лидиной матери, непримeтной женщины въ горжеткe и въ очкахъ, не знало предeла. Такъ появился однажды и Аркадiй Петровичъ Зарянскiй, долговязый, мертвенно-блeдный человeкъ, имeвшiй какое-то смутное отношенiе къ сценe, одинъ изъ тeхъ несуразныхъ людей, которые разъeзжаютъ по фронтамъ съ мелодекламацiей, устраиваютъ спектакли наканунe разгрома городка, бeгутъ покупать погоны и никакъ не могутъ добeжать, и возвращаются, радостно запыхавшись, съ чудесно добытымъ цилиндромъ для послeдняго дeйствiя "Мечты Любви". Онъ былъ лысоватъ, съ прекраснымъ, напористымъ профилемъ, но повернувшись прямо, оказывался менeе благообразнымъ: подъ 26 болотцами глазъ набухали мeшечки, и не хватало одного рeзца. Человeкъ же онъ былъ мягкiй, добродушный, чувствительный и, когда по ночамъ всe выходили гулять, пeлъ бархатнымъ баритономъ "Ты помнишь ли - у моря мы сидeли..." или разсказывалъ въ темнотe армянскiй анекдотъ, и кто-нибудь въ темнотe смeялся. Въ первый разъ встрeтивъ его, Мартынъ съ изумленiемъ и даже съ нeкоторымъ ужасомъ призналъ въ немъ забулдыгу, приглашавшаго его стать къ стeнкe, но Зарянскiй повидимому ничего не помнилъ, такъ что осталось неяснымъ, кто такой Умерахметъ. - Пьяницей былъ Аркадiй Петровичъ отмeннымъ и бушевалъ во хмелю, - но револьверъ, который однажды снова возникъ, - во время пикника на Яйлe, въ стрекотливую ночь, пропитанную луннымъ свeтомъ и мускатъ-люнелемъ, - оказался съ пустымъ барабаномъ. Зарянскiй еще долго вскрикивалъ, грозилъ, бормоталъ, говоря о какой-то своей роковой любви, его покрыли шинелью, и онъ уснулъ. Лида сидeла близко къ костру и, подперевъ ладонями лицо, блестящими, пляшущими, румяно-карими отъ огня глазами, глядeла на вырывавшiяся искры. Погодя Мартынъ всталъ, разминая ноги, и, взойдя по черному муравчатому скату, подошелъ къ краю обрыва. Сразу подъ ногами была широкая темная бездна, а за ней - какъ будто близкое, какъ будто приподнятое, море съ цареградской стезей посрединe, лунной стезей, суживающейся къ горизонту. Слeва, во мракe, въ таинственной глубинe, дрожащими алмазными огнями играла Ялта. Когда же Мартынъ оборачивался, то видeлъ поодаль огненное безпокойное гнeздо костра, силуэты людей вокругъ, чью-то руку, бросавшую сукъ. Стрекотали 27 кузнечики, по временамъ несло сладкой хвойной гарью, - и надъ черной Яйлой, надъ шелковымъ моремъ, огромное, всепоглощающее, сизое отъ звeздъ небо было головокружительно, и Мартынъ вдругъ опять ощутилъ то, что уже ощущалъ не разъ въ дeтствe невыносимый подъемъ всeхъ чувствъ, что-то очаровательное и требовательное, присутствiе такого, для чего только и стоитъ жить.
VI.
Эта искристая стезя въ морe такъ же заманивала, какъ нeкогда тропинка въ написанномъ лeсу, - а собранные въ кучу огни Ялты среди широкой черноты невeдомаго состава и свойства напоминали опять же кое-что, видeнное въ дeтствe: девятилeтнiй Мартынъ, въ одной рубашкe, съ похолодeвшими пятками, стоялъ на колeнкахъ у вагоннаго окна; южный экспрессъ шелъ по Францiи. Софья Дмитрiевна, уложивъ сына, сидeла съ мужемъ въ вагонe-ресторанe, горничная мертвымъ сномъ спала на верхней койкe; въ узкомъ отдeленiи было темно, только просвeчивалъ синiй задвижной колпакъ лампы; качалась его кисть, потрескивало въ стeнкахъ. Выйдя изъ подъ простыни, добравшись по одeялу до окна, наполовину срeзаннаго концомъ верхней койки, и поднявъ кожаную сторку, - для чего пришлось отстегнуть ее съ кнопки, а тогда она гладко поeхала вверхъ, - Мартынъ зябъ, ощущалъ ломоту въ колeнкахъ, но не могъ оторваться отъ окна, за которымъ косогорами бeжала ночь. И тогда-то онъ вдругъ увидeлъ то, что теперь вспомнилъ на Яйлe, 28 - горсть огней вдалекe, въ подолe мрака, между двухъ черныхъ холмовъ: огни то скрывались, то показывались опять, и потомъ заиграли совсeмъ въ другой сторонe, и вдругъ исчезли, словно ихъ кто-то накрылъ чернымъ платкомъ. Вскорe поeздъ затормозилъ и остановился во мракe. Стали доноситься странно безплотные вагонные звуки, чей-то бубнящiй голосъ, чей-то кашель, потомъ прошелъ по коридору голосъ матери, и, сообразивъ, что родители возвращаются изъ вагона-ресторана и по дорогe въ смежное отдeленiе могутъ къ нему заглянуть, Мартынъ проворно метнулся въ постель. Погодя поeздъ двинулся, но вскорe сталъ окончательно, издавъ длинный, тихо свистящiй вздохъ облегченiя, при чемъ по темному купэ медленно прошли блeдныя полосы свeта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10