– Я так делаю.
– Все равно вам не дадут разрешения на перепланировку. Здесь зеленая зона, – произнесла она весело.
– Действительно? – Он смеялся над нею, и ее щеки запылали в ребяческом запале. С детства было все наоборот – у Кита были рыжие, как огонь, волосы, а у Эммы – горячий, как огонь, характер.
Она давно научилась самообладанию, имея дело с клиентами, с которыми нужно терпение святых, и была удивлена ярости, которая захватила ее теперь.
– Раскладывайте шахматную доску, Корби, если будете играть, – поспешил заметить отец.
Корби сказал, что будет. Они вошли в комнату с камином, складское помещение в старые времена. С полом, покрытым коврами, и с мягкими креслами. Эта комната служила для отдыха уже более половины столетия. Эмма впилась взглядом в дверь, которая закрылась за ними, и Кит мягко улыбнулся:
– Будь я проклят, – сказал он. – Давненько я не видел тебя такой.
– Какой?
– Узнаю мою Эмми. Несмотря на всю твою городскую жизнь, ты осталась прежней девчонкой, которая столкнула Бастера Бэдоу в канаву.
Ей было в то время девять лет, а Киту восемь. Бастер был врагом Кита, и больше их обоих. Эмма засмеялась:
– Если ты помнишь, это было нелегко, я толкнула его сзади.
– Да, так ты и сделала, – сказал Кит, – крикетной битой.
Эмма готовила еду, когда пришла Крисси. Крисси и Кит уходили. Она заглянула, чтобы поздороваться с Эммой. Кит насмешливо заметил:
– Жаль, что тебя здесь не было полчаса назад, когда Эмме представляли Корби. Она чуть не избила его.
Крисси не рассмеялась. Она, нахмурившись, поглядела на Кита и сочувственно сказала Эмме:
– Я предупреждала, что они должны были сказать тебе. Дождаться тебя, чтобы посоветоваться.
– Это был удар, – признала Эмма. – Хотя я признаю, что от мельницы не было пользы.
– Они не должны были продавать ее незнакомцу, – сказала Крисси. – Все в Хардичах судачат об этом. – Работая в конюшнях, Крисси была предана Хардичам, но это можно было понять. – Мистер Хардич говорит, если бы он знал о желании вашего отца продать мельницу, он купил бы ее для себя, так как она примыкает прямо к его земле.
Хардичам следовало отказать в первую очередь. Эмма сказала:
– Не думаю, что отец думал о продаже заранее. – Она взглянула на Кита. – Но можно было бы подумать о Марке и предоставить ему такую возможность.
Она готовила цыпленка с абрикосами и миндалем, и Кит ел миндаль с такой же скоростью, как она чистила его.
– Зачем? – спросил он, набив рот. – У Хардичей достаточно земли. И хотя я рискую, высказываясь в вашей компании, но у Марка Хардича и так всего полно. Я рад, что Корби купил мельницу.
Крисси злобно вскрикнула:
– У вас больше общего с жуликом, чем с джентльменом!
– Хватит поедать миндаль, – сказала Эмма.
Пока еда готовилась, Кит и Крисси уехали. Эмма вошла в гостиную. Ее отец и Корби Кемпсон сидели, склонив головы над шахматной доской. Они оба посмотрели на нее и улыбнулись. Отец – с обычной теплотой, Кемпсон, как показалось Эмме, проницательно и испытующе.
У него был слишком большой нос, и рот был слишком широк. Твердый рот, хотя на нем сейчас была улыбка. Эмма выбрала место у огня и, разворачивая газету, сказала:
– Не хочется прерывать вашу игру.
– Мы можем закончить в другой раз, – сказал отец. Она предпочла бы, чтобы они продолжали игру.
Она была утомлена. Она приехала из Лондона после рабочего дня, ей хотелось расслабиться теперь, но она не могла расслабиться под взглядом Кемпсона. У него были темные глаза, не добрые, как у Кита, а суровые и внимательные, замечающие любую слабину.
Она чувствовала себя ущемленной. Уже только потому, что он появился здесь как гром среди ясного неба. Она бы привыкла к нему через некоторое время, но на сегодня это было чересчур.
Ее отец говорил на общие темы: погода, болезнь домашней птицы на близлежащей ферме. Затем он перешел к своей работе по истории здешних мест. Пока он остановился на пятнадцатом столетии. Эмма сказала внезапно:
– Мой отец сообщил, что вы – художник. Мистер Кемпсон, какие картины вы пишете? – Он мог бы быть скульптором, предположила она. Его руки выглядели сильными и умелыми. Это был идиотский вопрос, но он должен был перевести беседу в русло его интересов. «Давай обсуждать тебя для разнообразия, дружок», – подумала она.
– Иллюстрирую журналы, – сказал он. – Карикатуры, комиксы, как вы это называете.
– И поэтому вам понадобилась мельница? Чтобы вы могли работать в тишине? Вы хотите найти здесь вдохновение для ваших карикатур? – Она провоцировала и знала это.
– Кто знает? – сказал он.
– Вам за это хорошо платят, не так ли? – елейно произнесла она.
– Свожу концы с концами.
– Я вам верю. Кит говорит, что вы обычно остаетесь на ужин. Я надеюсь, что вы присоединитесь к нам сегодня вечером. – Приглашение прозвучало так фальшиво, что он поспешил сказать, что ему нужно закончить работу. Она отвела глаза в сторону, прежде чем смогла заметить, что это досадно.
Он встал. Она тоже поднялась. Он пожелал спокойной ночи ее отцу, который ответил тем же.
Эмма пошла с ним. Она хотела закрыть за ним дверь на замок и задвижку. Луна была яркой. Через окно кухни бледно мерцала мельница. Она сказала:
– В следующий мой приезд, наверное, в каждом окне будет свет.
– Вероятно. Если вы опять вернетесь через четыре месяца.
– Откуда вы знаете, как долго я не была здесь? – требовательно спросила она.
– Я был в деревне в прошлый уик-энд. Об этом говорили.
– Вы выбрали хорошее время, – сказала она. – Я не позволила бы вам купить ни мельницу, ни землю.
– Да. – Он знал это. Ему не надо было спрашивать почему. «Потому, что я не люблю вас», – ясно висело в воздухе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55