– Андре, мой зайчик, не преувеличивай, слышишь ты, шалунишка, don't overdo it! – заговорила Регина несколько нервно.
Ага, подумала Сибилла.
– Джина, крошка, даме нравится, спроси у нее!
Штефани засмеялась счастливым смехом.
– Да, мне нравится!
– Прекрасную комедию разыгрывают эти двое! – Сибиллу скорее переполняла зависть, чем возмущение. – На delay у них не остается времени…
– …и сразу же возникает вопрос, насколько удачный выбор – этот молодой человек… – продолжил Герман.
– …очень удачный выбор… – ответила Штефани, все еще наслаждаясь тем, как ласкают ее руки. Лица Андре не было видно, но слышались издаваемые им чмокающие звуки.
Все глазели на эту сцену откровенного обольщения, которая в таком обществе казалась нереальной.
Из прихожей опять раздался стук, на сей раз существенно более громкий. Все непроизвольно глянули на дверь.
И тут, словно дождавшись знака режиссера, в дверном проеме возник Себастьян. На нем был темно-серый костюм, ничем не отличавшийся от испачканного. Бросался в глаза только новый галстук.
– Я реабилитирован?
С этими словами он поднял руки, как поп-звезда, принимающая шквал аплодисментов при возвращении на сцену.
– Целиком и полностью, с ног до головы, – с бурной радостью отозвалась Регина.
– Жаль только, что наша хозяйка не одобряет, – шепнула Сибилла.
– Женщины часто путают свой зад со своим сердцем… – заметил Герман Грюнберг мимоходом, словно говорил о погоде. Смех Себастьяна был больше похож на всхлип. Все это было немного чересчур.
– А это Буковски, – сказала Сибилла.
– Нет, Флобер, – ответил Герман.
– Он такой непредсказуемый, чувствительная натура, так всегда с этими молодыми художниками, my god! Скоро tout le monde будет вертеться вокруг него и вокруг его каталогов!
У Сибиллы лопнуло терпение.
– Почему вы его защищаете? Хотя он вам прилюдно изменяет?
– Прилюдно изменяет?… Ну… – Регина замялась.
Голова Андре вынырнула из колен Штефани.
– Изменяет? Джина, крошка, что за глупость?
– Но, зайчик, не принимай так близко к сердцу… – Регина беспокойно ерзала на стуле. – Мы же с тобой договорились, вспомни!..
– Ну ладно, хотя…
– Договорились? Договорились, что он будет вашей комнатной собачкой? Секс в обмен на пиар? Я не знала, госпожа фон Крессвиц, что вам можно платить натурой!
Сибилла вошла в раж.
– Сибилла, дорогая… – Себастьян переводил несчастный взгляд с Сибиллы на Регину и обратно.
– Джина, крошка, мне это не нравится, потом все будут думать, что мне нравятся старые грымзы, нет, правда… давай, скажи им!
Регина поднялась и поплыла к Андре.
– Зайчик, зайчик!
Андре обнял Штефани и вызывающе ухмыльнулся Регине.
– Джина, Джина! – передразнил он.
Грохот и стук в прихожей нарастал.
– Мне надо с тобой поговорить! – крикнула Регина. – С глазу на глаз!
– Ах, уважаемая, – подскочил к ней Себастьян, – р-р-разрешите мне? Глупейшая ситуация, но н-н-не безнадежная, дорогая госпожа фон Крессвиц, не могу допустить, что ваше с-с-славное имя может оказаться запачканным грязью, н-н-нужно прийти к cor-соглашению, послушайте вы… Андре… э-э-э, как ваше имя полностью?
Стук снаружи перерос во что-то невообразимое.
– Крессвиц! – ответил молодой человек медленно и отчетливо. – Андре фон Крессвиц!
В прихожей что-то взорвалось. Послышался треск и грохот, будто на пол свалили целый грузовик дров.
Секунду спустя в столовой появился Теофил.
Его лицо пылало, очки сползли в сторону, рубашка вытащена из брюк, на ногах не было ботинок.
– Больше ты такой номер со мной не выкинешь! – задыхаясь, выдавил он, медленно двигаясь в сторону Штефани.
– Путешествие в царство чувств не пошло ему на пользу, – произнес Герман сочувственно.
– Теофил, darling, успокойся! – испуганно закричала Регина.
– Чинная трапеза, званый ужин – жалкое дерьмо! – Теофил выплевывал слова как испорченную еду. В правой Руке он держал огромный кухонный нож.
– Господи, у него нож! – вырвалось у Сибиллы. – Тесак мясника!
– Выброси нож! – завизжала Регина. При этом она нащупывала на столе свой веер и со звоном уронила два бокала.
– Врача! – завопил Герман.
– Полицию! – взвизгивал Себастьян.
Сибилла тем временем обошла стол и с поднятыми руками остановилась прямо перед Теофилом.
– Теофил! – крикнула она ему. – Не изображайте Джека Потрошителя!
Андре вскочил и попытался защитить Штефани своим стулом. Ножки стула он направил в сторону Теофила.
– Старик, это ничего не даст! – попытался он крикнуть, но голос у него сорвался.
– Больше никогда! – кричал Теофил. Он высоко занес нож.
Сибилла с визгом отскочила.
– Прекратить! Я требую прекратить! – заорал, в свою очередь, Себастьян и встал, в очередной раз с грохотом уронив стул.
– Филли! – крикнула Регина среди всеобщего гама и, не теряя присутствия духа, со свистом стукнула Теофила веером по плечу, как если бы хотела произвести его в рыцарское звание, правда, стоя за его спиной, а не перед ним.
Теофил ошарашенно развернулся. Посмотрел на нее и язвительно засмеялся.
– Что ты знаешь… – закричал он.
И сделал еще один шаг к Штефани, высоко занеся правую руку с кухонным ножом.
Себастьян тоже обогнул стол, держась, правда, на безопасном расстоянии. Он вооружился пивной бутылкой и приплясывал, как на фехтовальной площадке.
– Круг, б-б-будьте б-б-благоразумны! – верещал он.
Но Теофил, казалось, ничего не слышал.
– Как это ты говорила? – проорал он, и голос его сорвался. – «Милость палача – твердая рука»?
Штефани все это время оставалась на удивление спокойной. Она смотрела на супруга изучающим взглядом, как на дальнего родственника, который через много лет вдруг возник перед ее дверью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44