Тебя не спасет ничья улыбка, не будет ни завтрака, ни объятий в утреннем солнце, ни запаха любовной страсти в смятых подушках, нет, нет.
– И книжки тоже не будет, – добавил Герман.
Себастьян всхлипнул. Он снял свои очки, высморкался.
– Иногда мне кажется, что мы кем-то приговорены к жизни, – сказала Сибилла.
– Точно, кто-то хорошенько оторвался! – согласился Андре. На него никто не обратил внимания.
– И мужчины, – продолжала Сибилла, – либо жиголо, слизняки, женатые, или то и другое сразу. – Она горько усмехнулась. – Либо педики.
– Но, Сибилла, – Штефани была шокирована и в то же время сгорала от любопытства, какие у Сибиллы есть основания говорить так жестко, – разве в вашей жизни не было ничего хорошего? С мужчинами, я имею в виду, с мужчиной, с тем единственным мужчиной?
Регина театрально раскрыла веер.
– Ну, Штефани, – произнесла она вкрадчиво, – большая любовь выпадает не каждому… – На ее губах играла торжествующая улыбка.
– Ах, как жаль, Сибилла, неужели не было большой любви? Тогда уже, наверное, и не будет… – сказала Штефани с сочувствием.
Сибилла машинально схватилась за стакан. Перед ее глазами пронеслась вереница мужчин, по которым она когда-то страдала и которые исчезли из ее жизни. Она жадно выпила, их лица начали улыбаться, что-то ей говорить. У нее закружилась голова, она чувствовала, что все за столом на нее смотрят. Что они знают? Что они пережили?
– Нет, была. – Голос Сибиллы вдруг охрип. – Был один мужчина. One in a million. – Она сделала глоток. – Иногда, за нашими редкими завтраками… – Сибилла с отсутствуюшим видом нащупала сигареты, – он подносил ко рту салфетку, так слегка небрежно, и я опускала глаза и думала, что схожу с ума, а он смотрел, как я опускаю глаза, так невинно, так нежно, и думал, я схожу с ума, и говорил мне, тебе будет со мной плохо, и салфетки падали на пол.
Сибилла взяла со стола салфетку и вытерла глаза.
– Немного напыщенно, но в любом случае соглашусь, что главным является стол, а не постель, – вставил Герман.
Сибилла не обратила на него внимания.
– Один-единственный раз мы прошли по улице несколько метров, держась за руки. В чужом городе. Это было летом.
– Ага, он был женат, – отметила Регина фон Крессвиц и хитро улыбнулась.
– Да не мешай же, Бога ради, не мешай! – воскликнула Штефани, слушавшая Сибиллу затаив дыхание. Она никогда не видела ее в таком состоянии.
– И самые счастливые минуты, – всхлипнула Сибилла, – были где-то на юге, в таком маленьком ресторанчике, я всегда была так осторожна, так пуглива, а он, он взял маленькую солонку и поставил ее рядом с большой. «Мне кажется, что дама едет к королю», – сказал он. И поставил рядом перечницу. «И стены замка будут их оберегать». И взял мои руки в свои. Просто так.
По ее лицу текли слезы.
– Обманутая возлюбленная – вот так. Истории очень милы, нет, правда, пожалуй, мне стоит вернуться в строй, – одобрительно сказал Герман.
Плечи Сибиллы дрожали. Себастьян протянул ей мокрый платок.
Сибилла прижала платок к глазам и продолжила, почти принужденно, словно признания могли избавить ее от тайной анафемы.
– «А если я умру?» – спросил он. – «Я поставлю урну с твоим прахом на каминную полку», – ответила я. – «Знаешь что, – сказал он, – сделай из моего праха искусственный член, мне бы это понравилось».
Сибилла уже рыдала вовсю, позволив Себастьяну заключить себя в объятия.
Наступила тишина.
Штефани смотрела на них обоих. Эти двое друг друга искали и нашли. Затем взглянула на Андре. Он по-прежнему выглядел очень привлекательно. Но ощущение волшебства пропало.
Андре почувствовал взгляд и неловко поискал ее руку. Штефани отвернулась и принялась сметать хлебные крошки в кучку.
– С прахом, по-моему, гениально, честное слово, – нарушила молчание Регина. – Классная идея.
Она выудила из сумки зеркальце и замечательно быстро накрасила губы.
– Жизнь иногда похожа на упаковку, в которую влезает меньше, чем кажется, – сказала она и сжала накрашенные губы. – Не правда ли, Штефани? Кстати, пока не забыла, мы увидимся завтра утром у Греты? Мне кажется, на бранч уже давно никто не зовет, Грета опять прохлопала, что теперь снова принято звать на ленч…
– Ну конечно, увидимся, – ответила Штефани не раздумывая. – А вы, Себастьян, будете там?
Себастьян машинально гладил спину Сибиллы, как гладят собаку.
– Да, совершенно точно – да!
– Грета – дело святое, – взял слово Герман. – Кроме того, что еще делать в эти кошмарные воскресенья?
– Тогда мы все скоро увидимся, – сказала Регина, вскочила и ловко набросила на плечи свою шаль.
– С вероятностью, граничащей с глупостью, – ответил Герман.
– А в понедельник – театр. У Мюллера-Лански опять премьера… – автоматически добавила Штефани.
– А в следующую субботу вечер у Марию, как всегда? – всхлипнула Сибилла, поднимая голову от колен Себастьяна.
– Обязательно, дорогуша, – прощебетала Регина.
– Что? Вы собираетесь встречаться еще? После такого кошмарного вечера? – удивился Андре.
Герман поднял брови.
– Катастрофы одна за другой, мой юный друг, но без всякою катарсиса, – произнес он кратко.
Регина чмокнула Штефани в блондинистые локоны и поспешила к двери.
– Мне срочно нужно позвонить, в Нью-Йорке еще не спят, пойдем, Андре, сейчас поймаем такси, я найду телефонную будку, а потом мы еще успеем перехватить у «Трикси», о'кей?
– Ладно, давай пока справимся с одним из дел, – согласился Андре и встал. Торопливо потянулся за своей кожаной курткой.
– Было неплохо, леди, – попрощался он со Штефани. Слегка наклонившись, он клюнул ее в щеку. – До встречи.
– Я отвезу бедняжку С-с-сиб-биллу домой, – сообщил Себастьян.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44