Посмотрели бы вы на нее. Загнуться со смеху можно.
– Вот как это делается! Главное – масла не жалеть, тогда вкус будет сливочный как не знаю что, – приговаривала Ланна.
Я стала подливать воду в тесто, покуда Ланна не скомандовала:
– Достаточно!
Она присыпала форму мукой и уложила в нее большой комок теста. Присыпая мукой скалку, Ланна быстро швырнула в меня ошметки теста. Я завизжала и, набрав полную пригоршню муки, осыпала ее всю. Завязалась великая мучная битва. Мы корчились от смеха, пока не побелели от муки, которая рассеивалась облаками и оседала вниз.
Мы побелели – совсем как Он, лежащий наверху в темноте, побелел под снегом.
Ланна стала раскатывать тесто.
– Есть противень для пирожков, нож для теста?
– Не-а. Что будем делать?
– Ничего особенного. Похлопаем, потычем и в духовку сунем для Морверн Каллар и меня, – схохмила Ланна.
Мы рассмеялись. Ее рот казался глубже и темнее на белом лице.
– Я вовсе и не собираюсь ничего этого есть.
Она нарезала из теста кружочков, сделала в них углубления, выложила на металлический противень, помазала яйцом и наполнила вареньем.
– Глянь, у тебя рука дрожит, – заметила Ланна.
Я поглядела: и правда дрожит.
Мы поставили ватрушки в духовку. Ланна похлопала в ладоши, рассеивая муку.
– Давай потанцуем, – сказала я.
Ланна выбрала одну из Его пластинок – The Future в исполнении Принца. Наши пальцы следовали за модуляциями голоса, подхватывая тему, сплетаясь и расплетаясь, взлетая вверх. Бедра и животы колыхались, передавая угасание звука. Ноги двигались то под ударные, то под ломаный припев. Затем мы с Ланной, дурачась, вальсировали под оркестр. Попробовали изобразить танго.
Ланна поставила мой диск – пластинку РМ Dawn, исполнявшего Set Adrift On Memory Bliss из альбома Of The Heart, Of The Soul And Of The Cross: The Utopian Experience. И все выделывала дум-да-да-да-да. Мы исполнили медленный танец, и Ланна сказала:
– Пожалуй, диван разложу.
Диван я разложила сама, принесла чистые простыни из бельевого шкафа. Ланна немного приглушила звук.
Когда она укрылась одеялом, я напомнила:
– А духовка? Я ее выключила.
– Съедим их на завтрак, – зевнула Ланна.
– Спи, спи.
Я улеглась в спальне. Тихонько звучала The Beautiful в исполнении РМ Dawn. Немного спустя в дверях появилась Ланна.
– Морви, у меня с головой беда, – пожаловалась она, залезая под одеяло.
– Так-то лучше. Не люблю спать одна.
– М-м-м, – протянула она.
Ланна повернулась, и ее дыхание обдало теплом мою ключицу. Она положила на меня одну руку, другую просунула снизу. Потом мы лежали на спине, и мой рот ощущал мягкость ее шеи, пахнущей мукой.
– Ланна, – прошептала я.
– Что?
– Счастливого Нового года!
Она приподнялась на локтях и проговорила в темноте:
– Ага, счастливого Нового года, сладенькая! – Помолчала и добавила: – Спасибо, Морверн. – Она засунула пальцы себе в рот – всегда так засыпала. Вскоре заснула и я.
Все шло как обычно, пока не настало время открыть чердачные окна. На порт накатила настоящая жара. В день сдачи экзамена по вождению пришли месячные. Начинался сезон, и во всем Комплексе распахнулись окна, заполоскались на ветру занавески. Малыши возились с ведерками воды на обочине. Даже карабкаясь вверх по скалам, я слышала, как по Комплексу раскатывает урча фургон мороженщика. Забравшись совсем высоко, можно было полюбоваться на море, синее-синее ближе к берегу, а дальше, у островов, зеленоватое.
На неделе я брала с собой пляжную сумку, чтобы в обеденный перерыв, надев короткое платье и солнцезащитные очки, гулять вдоль дамбы, лакомясь замороженным соком или фруктами, тиснутыми из холодильника. Некоторым девушкам из магазинов, где нет раздевалок, приходилось тащиться домой, в Комплекс и там влезать в блузу и короткую юбку ради удовольствия с полчаса пофасонить группками в солнцезащитных очках на оживленной эспланаде. Толпы конторских парней и работяг подпирали ограждение набережной – пиджак долой, рукава закатаны, в руке банка сока. Они разглядывали проходящих девушек – продавщиц и отдыхающих. Местных девиц парни знали наперечет и горячо обсуждали, кто из них еще скромница, а кто объезженная кобылка. Если только речь не шла о чьей-нибудь сестре – тогда разговоры умолкали. Парни назначали встречи у первой, второй или третьей скамейки на лестнице Иакова. Спорили о том, какая скамья стоит выше, откуда лучше вид на бухту. С первой только и любоваться, что на трубы винокурни.
Я перебывала на всех скамьях, на верхней частенько обжималась, вдыхая запах хмеля, который становился тем гуще, чем дальше чужие руки забирались под юбку.
После закрытия магазинов, когда жара спадала, девушки, фасонившие в обед, поднимались к Комплексу в униформе или утренней одежде, а летние туалеты для обеденного променада несли с собой в пакетах.
Наплевав на месячные, я надела короткое платье и чулки, благо экзаменовать меня должен был не Рэмрейдер. Чтобы убрать жирный блеск на лбу и носу, я наложила тонкий слой матовой тональной основы, а сверху – немного легчайшей полупрозрачной пудры.
Экзаменатор ожидал меня у муниципального здания.
– Неплохой денек, да?
– Пройдемте, пожалуйста, к транспортному средству, – изрек парень.
В машине он проверил остроту моего зрения, попросив прочитать чей-то номерной знак. Говорил как по писаному.
Продемонстрировав ему, что умею пользоваться зеркалом, я сделала круг по вокзальной площади. Перешла на более высокую передачу, поглядывая в зеркало при обгоне и стараясь облизывать губы – чтобы помада блестела – незаметно для него.
Мягко сбросив скорость у Залов Собраний, я миновала «Золотую милю», Сент-Джонз-сквер, супермаркет – на работе я сегодня взяла выходной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52