Несколько зим назад из юрты кыргызского князя Ишея Номчина пропал кермежек (Кермежек — деревянный домашний божок), и несчастья, словно камни с горы, посыпались на его голову. Лета 1614-го Ишей, с другими князцами соединившись, бросил отряды на Томский город. Богатую добычу тогда взяли нукеры Ишея, много лошадей и коров у русских угнали, много хлеба пожгли. Не один казак сложил буйную головушку под кривым кыргызским мечом. Князцы мстили казакам за отобранных кыштымов, за ясак, взимаемый с них служилыми.
Казалось, поход удался на славу. Жирный кусок достался Ишею. Опьяненный удачей, разослал Ишей нукеров своих к улусным князьям — стал готовить новый набег на русских. Взорам князцов уже рисовалась легкая добыча, и они с радостью выставили под Ишеево начало и нукеров, и коней.
Все у них шло гладко. Татарские сеоки* Сары, Шор, Челей, Калар, Карга, Кобый и Шалкал были на стороне степняков. Лишь один сеок — Аба беспокоил Ишея. Еще в первый приход казаков абинский паштык* Базаяк заигрывал с урусами. «Заведется паршивый баран в отаре — всю отару испортит!» — наливался злобой Ишей.
Дурные предчувствия не обманули его. Базаяк известил русских о готовящемся набеге, и томичи, не дожидаясь, когда Ишей нагрянет, послали ему навстречу казачий отряд.
Лета 1615-го двести бородачей с пищалями под командой сотника Ивана Пущина и казачьего атамана Бажена Константинова пришли в Кузнецкие земли.
Ишей зорко следил за продвижением отряда. Верные люди доносили князю о каждом шаге казаков. Урусов было не густо, улусных людей — много. Но казакам служили огненные духи, и князь хорошо знал, что это такое. Что стоит вся храбрость кыргызов против огненного боя! Что значат стрелы против пищалей!
Всякого приводил в трепет огненный ружейный лай. Только не Ишея. Ведь к приходу урусов под его сулебой было полтумена (Тумен — десять тысяч, полтумена — пять тысяч) кыргызов, калмыков и татар. Полтумена ждало его повеления, чтобы ринуться на белых пришельцев.
Впрочем, казаки и не надеялись, что в Кузнецах их встретят хлебом-солью. В набеге на Томский город лета 1б14-го кузнецы были на стороне степняков.
Пущин был калач тертый, не раз меченный и стрелами и кривою кыргызской сулебой. Приведя отряд в неверстаные Кузнецкие землицы, он допрежь всего выбрал безопасное место, и казаки стали спешно строить острожек. Срубили избу для себя, сарай для аманатов, обнесли все это высоким тыном. Так что крепостца могла выдержать даже долгую осаду.
Опасность дышала в лица казаков холодной жутью, подхлестывала их, торопила. До встречи с кыргызами надо было успеть собрать с кузнецов ясак. Меньше всего сотник надеялся на поддержку татарских паштыков. Поэтому за ясаком послал лишь часть людей. Остальные до поры затаились в острожке. С часу на час ждали степняков. А ясатчики тем временем малыми ватагами разошлись по аилам.
Недобрым молчанием встречали их аилы. Соболей приносили. Не со всех сеоков, но приносили. Подавали паштыки соболей, а сами глаза прятали. Ох, и недобрые это были глаза! У казаков лопалось терпенье. Одно дело, когда татары с оружием в руках. Служилым к стычкам не привыкать. Пагубнее — ожидание, когда знаешь, что нападут, да не ведаешь,— когда. Держались настороже, друг от друга далеко не отходили. Люди паштыка верного Базаяка помогли казакам собрать ясак. Усмирить непокорных помогли добрые русские пищальки.
Строптивого сарачерского паштыка Кызгу на аркане приволокли к Ивану Пущину.
Население было приведено к шерти (Шерть — присяга на подданство русскому царю). Крепко помня о вероломстве кыргызов и кузнецких татар, казаки не щадили ни тех, ни других. А чтоб князцы вороватые не учинили какого дурна, взяли в том походе казаки аманатов от каждого сеока и немешкотно вернулись в острожек. И хорошо сделали.
ОСАДА
Января в пятнадцатый день все ясатчики были в сборе. Не успели Пущин с Константиновым соболей пересчитать, как на вышке грохнул выстрел. Влетел татарин на чалом жеребце — с жеребца пена хлопьями. Заговорил, торопясь и комкая слова. Васька Новокрещен перетолмачил: Базаяк прислал сего татарина со всполошной вестью — идет-де на казаков сила несметная, тыщ пять колмаков да кыргызцев. А ведет сих юртовщиков князец Ишейко с товарищами.
Перемолвившись накоротке, казаки подперли ворота лесиной. Татарина же безопасности ради с аманатами в сарае заперли.
Гостей ждали недолго. Едва солнце опустилось за отроги Алатау, стук тысяч копыт возвестил о приближении орды. На подходе к острожку всадники остановились, обступили его плотным кольцом.
У тщедушного Омельки Кудреватых мушкет заплясал в руках.
— Экая сутемень! — затосковал лучший стрелок Федор Дека.— Конец ствола не видно. Выбрали же ночку, вражины!
Словно в ответ на его слова на небосклон лениво выползла крутобокая луна. Вокруг нее, будто шляпки медных гвоздей, замерцали звезды.
Юртовщики стояли молча.
Луна все выше поднималась над отрогами. Стало видно отдельных всадников. Осажденные, засевшие за бревнами тына, судорожно сжимали пищали.
Внезапно первая цепь юртовщиков дрогнула, завизжала и вся лавина двинулась на острожек. Боевые кыргызские лошади нетерпеливо рвались в галоп, но всадники сдерживали лошадей. Не доходя саженей двести, лавина закрутилась на месте и откатилась назад. В бревнах тына осталась торчать дюжина стрел.
— Хотят изведать дальность боя наших самопалов! — крикнул Федор Дека.
— Изведают! — отозвался сотник.— Пущай подойдут ближе. Почнем бить наверняка.
И, когда кыргызы осмелели и самые храбрые из них приблизились саженей на сто, брызнул залп, сполохи ударили с казацкой стороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97