Мы шли не больше нескольких секунд, как вдруг колокола снова зазвонили. На этот раз вместо взволнованного перезвона, созывавшего школяров и горожан драться на Корнмаркет, мы услышали ровный, настойчивый звук.– Вечерний звон, Вечерний звон – сигнал для гашения огня и тушения света. (Прим. перев.)

– сказал Вильям Сэдлер.Я позволил ему вести себя. Что знал я об Оксфорде и его особенных обычаях? Может, здесь любого, пойманного на улице после того, как прозвонил вечерний звон, вешают, топят и четвертуют бульдоги, а может, погребают заживо под тысячами книг.Мы свернули налево в боковые ворота и очутились на большой открытой площади, окруженной сплошной линией домов. Меня удивил шум бегущей воды, слышный, несмотря на колокол, но потом я разглядел мерцание фонтана в центре. Я решил, что это колледж Вильяма Сэдлера. И он вроде бы подтвердил эту догадку, уверенно пробираясь по темному четырехугольнику, где только в паре окон на дальней стороне изредка вспыхивал свет; все здесь казалось тихим и спокойным после беспорядков в Карфаксе. На фасаде здания, вдоль которого мы шли, чернели проходы, казавшиеся моему взбудораженному воображению отверстиями в пещерах. Сэдлер остановился у третьего или четвертого из них.– Сюда, – сказал он.– Куда «сюда»?– В Крайст-Черч, бывший Кардинальский колледж, а в свое время – и колледж Короля Генриха Восьмого. Моя комната на третьем этаже.Мы ощупью поднялись по темной лестнице. Я стоял, пока он возился с ключом. Затем постоял еще немного, когда он вошел в комнату, нашел привычной рукой трутницу и зажег несколько свечей. Это были хорошие свечи, не какие-нибудь сальные. В комнате было тепло от огня, дремавшего в очаге.– Входите, мастер Ревилл.– Николас. Ник для друзей.Вильям указал на скамейку с дальней стороны стола, заваленного книгами. Я сел и огляделся. Стены были украшены панелями. В углу стояла кровать с пуховыми перинами. И здесь жил всего один человек. Должным образом обставленная, хорошо освещенная и отапливаемая комната отнюдь не походила на келью.– Узрите жилище студента, – произнес Сэдлер. – Это не то, что вы ожидали?– Я думал, это что-то более… монашеское, что ли.– Не все мы созданы быть монахами – даже если бы они еще существовали.– Cucullus non facit monachum, – проговорил я, и тут же пожалел об этом, так как сказано это было всего лишь из бахвальства, чтобы показать, что и мне не чуждо было ничто студенческое, в том числе и латынь.– «Не всяк монах, на ком клобук». Внешность обманчива. Слишком верно, – вздохнул Сэдлер.Я вздрогнул, ибо перед моим мысленным взором пронеслась сцена в переулке в мой первый вечер в Оксфорде. Группа облаченных в капюшоны фигур, нащупывавших свой путь в тупике. Я вспомнил картинку, виденную однажды в книге: несколько монахов в клобуках, крадущихся куда-то, – совсем не набожных, но зловещих, – такой, вероятно, и предполагалось быть всей картинке. Вот о чем напомнили мне эти фигуры.– Вам нехорошо, Николас?– Нет. Просто подумал кое о чем неприятном.– Тогда вот это, быть может, поможет вам больше не думать о неприятном.Вильям Сэдлер налил два стакана вина и поставил один передо мной, прежде чем сесть на скамью напротив меня. Довольно бесцеремонно он смахнул книги в дальний угол стола, нимало не заботясь о том, что пара из них с глухим стуком шлепнулась на покрытый тростником пол. В свете свечей я разглядел мужчину, едва ли моложе меня, чисто выбритого, с тонким ртом. Так вот каков был будущий муж, человек, собиравшийся жениться на Саре Констант. Похож ли он был на жениха? Выглядел ли он самодовольным, встревоженным, опьяненным? Нет, хотя в нем и вправду сквозило какое-то довольство собой.– Хорошая мысль убраться с улицы, когда там рыщут бульдоги, – сказал он.– Я не видел никаких собак.– Бульдоги – это те джентльмены с палками. Они следят за порядком здесь, проходясь палками по головам студентов.– Как началась драка?Я не думал, что Сэдлер мог рассказать мне это, но он заявил, что участвовал в ней с самого начала, и по частям выдал мне всю историю.– Это все вина хозяина таверны. Он наглый парень. Мы с друзьями поспорили с ним насчет качества вина, что он нам дал. Оно было кислое. Не сравнить с тем, которое мы только что пили в «Медведе и митре».Я живо представил себе компанию мертвецки пьяных, храбрых во хмелю, пошатывающихся студентов, прокладывающих себе путь из кабака в кабак.– То есть весь город ополчился из-за того, что вам не понравилась выпивка?– Это было не наше решение, – сказал Вильям Сэдлер. – Мы ее не начинали. Хотя для городских любого предлога хватит. По правде, господин Давенант сказал нам пару крепких слов. Нам было весело, а ему нет.– Джон Давенант из «Таверны»?– Вы уже знаете довольно, чтобы быть здесь студентом, Николас, если уже знакомы с городскими кабатчиками. А жену Давенанта вы случайно не знаете?– Я видел ее недавно на улице.– Лакомый кусочек.– Она тоже была поводом для ссоры?– Не совсем. Хотя кто-то из наших, возможно, отпустил несколько замечаний о Джейн Давенант, которые… э-э… не улучшили дела, – признал Сэдлер, приставив пальцы к вискам в виде рогов. – Но настоящей причиной свары было качество его вина, а не жены. Ха!На моем лице, должно быть, отразилось недоверие, потому что Сэдлер, усмехнувшись, продолжил:– Ладно, признаю, возможно, его разозлило то, как мы вернули ему его кислое пойло.– И как же?– Швырнув его назад вместе с посудиной. Но до кабатчика оно не долетело и приземлилось на пол, не причинив никому вреда.Я попытался рассмеяться, хотя не очень усердно. Что-то в манере студента – какое-то надменное самодовольство – приводило меня в бешенство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90