Если бы мисс Майнд была «паписткой», нет сомнений, что она бы перекрестилась. Но как добрая англиканка и евангелистка, ограничилась минутой сосредоточенности. Затем взглянула на книжечку, По всей видимости, речь идет об июньском выпуске «Тайны Эдвина Друда» – последнем, вышедшем при жизни Диккенса. В нем Джаспер, дядя героя-эпонима, посещает склеп клойстергэмского собора, находит пустую могилу и кучу извести, которая при случае может обеспечить исчезновение трупа. Сторонники виновности Джаспера, как правило, основывают свои теории на этой сцене. О многочисленных спорах вокруг предполагаемой развязки романа можно прочесть в работе: Мишель Манжматен. Сто лет друдианы. Издательство университета Бордо, 19**.

положенную мной на диван, и наклонилась ко мне. – Что он замышляет, как вы думаете? – Кто «он»? – Ну Джаспер, разумеется! Зачем он ходил в склеп? Моя сестра думает, что он собирается убить своего племянника, но я не могу в это поверить… все-таки регент церковного хора! – Не забывайте, что этот регент церковного хора еще и опиоман… – Боже, это правда… – Нам ничего не остается, кроме как терпеливо ожидать следующего нумера… Предоставим господину Диккенсу позаботиться о том, чтобы еще раз удивить нас. – Да, вы правы, молодой человек, это мудро, но… О! смотрите направо! Будьте очень внимательны, потому что прямо сейчас за этим холмом вы увидите… Вот! Вон там! Это – Гэдсхилл-плейс… Я в воображении своем рисовал себе что-то величественное, с готической башней или двумя, в обширном парке столетних дубов… Но то, что я увидел в глубине небольшой долины, являло собой лишь вполне заурядную постройку из черного камня в строгом обывательском вкусе среднедо-статочного английского буржуа. Впрочем, что за нужда! Озноб радости пробежал у меня по спине. И, в свою очередь собрав вещи, я довольно торжественно объявил остолбеневшей мисс Майнд: – Гэдсхилл-плейс! Туда-то я и еду! * * * Я ждал уже добрых полчаса, когда из станционного буфета вышел высокий худой человек с острым, как лезвие ножа, лицом. Он двигался по платформе с некоторыми уклонениями, но, завидев меня, одернул жилет, поправил шляпу и сумел преодолеть несколько метров разделявшего нас расстояния почти по прямой. – Мистер Баррель, я полагаю? Заплетающийся язык и акцент кокни в сочетании производили несколько комический эффект. – Борель, с вашего позволения. – Превосходно, месье Борель. Так и запишем. Моя фамилия – Уэллер, месье. Меня тут задержало одно важное дело, но вы не беспокойтесь: четверти часа не пройдет – и мы в Гэдсхилле. Спустя несколько минут, усевшись в скромное тильбюри, я мог на досуге рассмотреть этот странный персонаж и обозреть его чудной наряд: кожаные сапоги, гетры, полосатый жилет и забавная шляпа. – И… вас действительно зовут Сэм Уэллер? Сэм Уэллер – имя слуги Пиквика (см. выше). Это и тип стойкого, хитрого, склонного к сентенциям кокни, и в то же время одно из самых оригинальных созданий во вселенной Диккенса. Цветистые фразы и абсурдные метафоры этого персонажа иногда граничат с патологией. Его появление в середине романа спасло «Пиквика» от коммерческого провала и окончательно упрочило популярность Диккенса.

– Э, месье, насчет Уэллера спорить не стану, а вот с Сэмом – дело другое, потому что зовут-то меня Арчибальд… Арчи, месье, если вам так больше нравится. – Все равно! Какое совпадение… Уэллер иронически хмыкнул. – Знаете, месье, что говорил по этому поводу мой папаша, вечная ему память? «Совпадение – это хитрость, которая удалась!» Когда мистер Диккенс дал объявление в «Рочестер дейли», я тотчас же смекнул, что моя фамилия может сослужить мне службу. А чтоб уж отвесить с походом, я еще приоделся – вот как сегодня – и запасся хорошо обкатанными прибаутками. Так что, когда я пришел наниматься и он меня увидел, у него сделались примерно такие же глаза, вот как только что были у вас. «Как вас зовут, друг мой?» – «Уэллер, сэр». – «Уэллер?» – «Именно, сэр. Такой уж у нас семейный обычай – откликаться на эту фамилию. И так нам это нравится, сэр, что у нас это передается от отца к сыну!» А он тогда стоял у своего стола. И вот, гляжу, он весь побелел и бряк на стул, словно пред ним явился призрак Карла II с собственной головой под мышкой! Ну, вижу, дурака свалял, и все ему рассказал: как объявление прочитал, как вырядился и язычок себе остренько подточил по фасону, с его книжки срисованному… Я боялся, ему это не понравится, – ничуть не бывало: аж зашелся от смеха. Не знаю, месье, слышали вы уже иль нет, как он смеется, но, можете мне поверить, и вам станет смешно! Он не мог остановиться! Наконец встал, положил мне руку на плечо: «Итак, Уэллер, что вы умеете?» – «Все, сэр, абсолютно все! „У этого парня пределов нет!" – сказала моя мать, застав меня в колыбели за починкой рубашонки рыбьей костью». Мистер Диккенс снова очень громко захохотал: «Хорошо! Вы мне подходите». С тех пор мы лучшие в мире друзья. А провожая меня до двери, он повернулся ко мне и очень серьезно сказал: «Знаете, Уэллер, я ведь думал, что с ума схожу… или что уже перешел черту, не заметив…» – «Черту, сэр?» – «Да, черту, которая отделяет действительный мир от мира моих книг… и которую я рано или поздно переступлю…» Будь я проклят, если знаю, что он хотел сказать! От природы сообщительный и не слишком сдержанный, Уэллер «расстегнулся» еще более, когда узнал, чем занимается мой отец. – Вот так-так! А вы знаете, что и мой отец тоже торговал вином?… Да и в конце концов, что еще ему оставалось, когда он бросил пить… И он задал мне тысячу вопросов о французских винах, о почвах, о виноградной лозе, о розливе в бутылки и об изготовлении бочек, – казалось, его чрезвычайно интересует каждая деталь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73