И вот теперь мы, все трое, ехали через Иорданскую пустыню в направлении Мертвого моря. Нашей целью были ессеи. Получится ли у нас добраться до них – этот вопрос по-прежнему оставался открытым. Что нам нужно было сделать, чтобы войти к ним в доверие? Как преодолеть их предубеждение против чужаков? Всю дорогу я думал об этом.
Предложить им какую-то сумму в качестве пожертвования? Деньги открывают многие двери. Почему эти люди в Кумране должны быть исключением? Но очень может быть, что деньги и владение имуществом для них ничего не значат. Все, что у них есть, принадлежит общине. И мне говорили, что эта община не нуждается. Ессеи обрабатывают землю, делают глиняную посуду и переписывают книги. Они разводят рыбу, продают соль и смолу, добываемую в Мертвом море. У них есть свой доход. Так что вряд ли они польстятся на деньги.
Притвориться, что я хочу вступить в их общину? А если и тогда они не должны будут посвящать меня во все секреты? Что-то подсказывало мне: в этом случае они скорее всего сами захотят собрать обо мне больше информации, чем я о них. Одно я знал уже сейчас, а именно, что прием в общину растягивается на несколько лет. Пройдет много времени, прежде чем мне удастся заслужить их доверие.
А что если попробовать подобраться к ним через Банна? В отшельнике, живущем в пустыне, ессеи должны видеть родственную душу. Но как мне уговорить Банна отправиться со мной в Кумран? Его, кроме того, сначала еще нужно найти. И даже если бы я его нашел, трудности еще не останутся позади: неизвестно, не считает ли Банн меня предателем.
Казалось, что у меня не получится найти путь к ессеям. Дорога шла через пустыню, такую же мертвую, как Мертвое море: безжизненные песчаные барханы, из-за которых можно было видеть не дальше, чем на пару сот метров. Нигде ни дерева, ни кустика. И только у самого Иордана – полоска густого леса. В похожих местах, между пустыней и Иорданом, когда-то жил я у Банна. Но то было намного выше по течению, в северной части Иорданской долины.
Мы не спеша ехали по мертвой земле. Но вдруг – что это там такое? Неужели человек? Или обман зрения в неверном сумеречном свете? Но сразу же стало ясно, что ошибки нет: в некотором отдалении от нас маячила темная фигура. Кто-то заблудился в пустыне? С ним не было ни лошади, ни осла.
Подъехав ближе, мы увидели, что человек этот с трудом передвигает ноги. Вот он сел на землю. Мы пришпорили лошадей. Что если ему нужна наша помощь?
Но почему он вдруг замахал руками? Увидел нас и зовет? Нет, похоже, просит ехать своей дорогой. Сейчас уже мы подъехали достаточно близко, чтобы получше рассмотреть его: истощенная фигура, скорчившаяся на земле. Сомнения рассеялись: конечно, он нуждался в помощи! И все же поднимал руки, прогоняя нас!
Может быть, он принял нас за врагов? Разбойников, которые хотят ограбить его и надругаться над ним? Я слез с лошади, попросив своих спутников подождать. В руку я нарочно взял бурдюк с водой, чтобы ему стали ясны мои благие намерения. Так, с бурдюком в руке, я начал осторожно приближаться.
Все это время человек, не переставая, махал руками. Я услышал, как он крикнул: «Нет, нет!».
Я остановился, не зная, что и думать. Может быть, у него уже начались галлюцинации? Или этот бедняга – одержимый, которого загнал в пустыню его бес? Такие находили здесь верную смерть, если только кто-то не приводил их обратно, поближе к жилищам людей, где они могли кормиться подаянием.
Когда я подошел к нему, незнакомец хотел убежать. С трудом, пошатываясь, поднялся. Силы его явно подходили к концу. Несколько шагов – и я уже догнал его.
– Шалом, – сказал я, – я Андрей, сын Иоанна!
Человек молчал.
– Не хочешь поесть и попить?
Он затряс головой:
– Мне нельзя, – прошептал он.
Ничего не понимая, я уставился на него:
– У тебя такой вид, что тебе надо срочно чего-нибудь съесть и выпить.
– Нет, мне нельзя. Я связан обещанием. Мне запрещено!
– Я не понимаю!
– Этого никто не поймет! Я об одном прошу: уходите. Предоставьте меня моей судьбе! Уходите! Так лучше для нас всех!
У меня пробежали мурашки по телу. Неужели все-таки сумасшедший? И в нем сидит бес, который беспощадно толкает его к самоуничтожению? Или он дал обет? Или передо мной был один из тех, что постом доводят себя до крайней степени истощения, чтобы на грани жизни и смерти испытать видения и краем глаза заглянуть в небесные тайны? Одно не оставляло сомнений: незнакомец умирал от голода и жажды. Так почему же он не давал себе помочь? Я изменил тактику:
– Мы заблудились, – голосом просителя сказал я, – не мог бы ты помочь нам?
Незнакомец замялся. Я нашел правильный тон. Ведь многие деликатные люди тогда и только тогда принимают от других помощь, если те делают вид, что сами в ней нуждаются!
– Куда вам нужно? – спросил незнакомец.
– К ессеям!
Человек вздрогнул.
– Ты можешь отвести нас к ним?
Он затряс головой. Но потом прибавил:
– Я вам покажу дорогу. Только сам не пойду с вами. И у меня есть к вам одна просьба: вы не могли бы им кое-что передать?
– Конечно! Что мы должны передать?
– Скажите ессеям: «Я, Варух, сын Варахии, желаю мира всем братьям! Я поручил от моего имени просить вас: примите меня обратно! У меня больше нет сил, и я так долго не выдержу!»
– Ты ессей! Они что, прогнали тебя? Заставили уйти в пустыню?
– Да!
– Но почему ты бредешь по этой мертвой земле, вместо того чтобы добраться до Иерихона или Иерусалима?
– Тому, кого исключили из общины, запрещено общаться с другими людьми. Он не может принять от них даже куска хлеба! Даже глотка воды. Иначе он может проститься с надеждой, что его когда-нибудь примут обратно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79