Правда, кое-где
из-за оградительных решеток торчали перья морозостойких кокосов и фиников
вперемежку с традиционными костистыми ранетками и яблонями. Вот уже много
лет Красноярск в августе превращался в сплошную многоэтажную цитрусовую
плантацию.
Над улицей шептались бесконечные мелодические импровизации. Если
закрыть глаза, покажется, что плывешь среди моря и мерные волны,
сталкиваясь, баюкают усталый мозг. Негромкий уличный шум - ветер, голоса,
шорох электромобилей - вбирают акустические раковины на стенах домов и,
пропустив по извилистым каналам, возвращают на улицу тихой, стихийной,
никем не написанной музыкой...
Андрей шел, ни о чем не думая. Даже курить расхотелось. Он жадно
вдыхал настоянный на хвое и лимоне воздух, слушал поющие раковины, ощущал
тепло Юркиной ручонки, которую тот время от времени пытался вытянуть из
отцовской ладони.
Впервые за много дней ему было покойно. Что-то внутри хрустнуло и
сломалось, принеся облегчение. Он вернулся. Вернулся только сейчас,
размягченно и беззаботно принимая будни Земли. Вернулся прямо в этот
деловито спокойный вечер, к жене и сыну, к этой пестрой толпе - от
мятежных звездных костров, от нечеловеческого напряжения воли и мысли - к
тишине... Забыть и не думать.
Андрей опустил воротник. Это потребовало некоторого душевного усилия,
но он снял невидимый гермошлем, отделявший его от земной обыденности.
Он принял Землю.
Нина, кажется, заметила, но ничего не сказала.
Они вышли к Енисею. По набережной, залитой ровным белым сиянием
ртутных светильников, гуляли редкие пары. Ворчливо била в бетон волна. С
острова Отдыха долетал единый многотысячный вздох - на стадионе шел
футбольный матч.
- Нина... - начал Андрей.
Надо сказать, что он вернулся. Совсем. Что он не будет больше мучить
и ее и себя. Что звезды погасли. Насовсем. Что нет ничего лучше Земли, рук
жены, улыбки сына. Что...
- Нина...
Она обернулась медленно, явно догадываясь, что он скажет, но -
странно! - в ее лице растерянность, и ожидание, и нет радости...
- Папа, папа! Смотри, шар!
Над Енисеем, гулко разнесенные по сторонам, зазвучали торжественные
всплески челесты. Стены домов многократно отразили мелодию позывных, и
весь город повторил без слов: "Ши-ро-ка стра-на моя род-ная..."
Над островом Отдыха поднялась в небо вторая луна - матово-белый шар,
зонд Службы Срочной Информации. Зонд превратился в туманное облако, в
котором возникло лицо диктора.
- Передаем срочное сообщение, передаем срочное сообщение...
- В шарике - дядя! В шарике - дядя. Смотри, мама, дядя!
- Тише, Юрочка...
Замерли пары на набережной. Остановился матч. Футболисты, забыв о
мяче, смотрели в небо. Прекратилось движение на улицах. Потоки людей и
машин слились, смешались, застыли.
Город смотрел в небо.
И по всей стране, по всей Земле - там, где была глухая полночь, и
там, где гудел полдень, - люди смотрели в небо, на лунно-белые шары.
- Только что получена менгограмма с космического корабля "Королев".
Как известно, сверхсветовой экспедиционный звездолет "Королев" стартовал
около года назад к системе двойной звезды 8А Лебедя с целью проверки
результатов эксперимента, поставленного советским космобиологом Андреем
Савиным...
- Пап, это о тебе!
- Тише, Юрочка...
- Как сообщает научный руководитель экспедиции академик Медведев,
эксперимент увенчался успехом. Земные микроорганизмы не только прижились в
необычных условиях кристаллической планеты Прометей, но и целой серией
взрывоподобных мутаций за очень короткий срок создали мощную биосферу...
Андрей стоял, слегка нагнув голову, широко расставив ноги, словно на
палубе корабля. Диктор говорил еще что-то, и Нина видела, как из
безвольного, припухшего, с нездоровыми мешками у глаз лица проступало
другое лицо - резче очерчивался подбородок, набухали желваки, глубокая
морщина пересекла лоб, и глаза, минуту назад смотревшие темно и покорно,
осветились каким-то внутренним светом, словно окна дома, в который
вернулся хозяин.
- Дешифровка продолжается. Менгоцентр любезно предоставил в
распоряжение СИСа часть восстановленной передачи. Слушайте! С вами говорит
планета Прометей!
По шару промчались полосы, замысловатые зигзаги, рассыпались и
погасли искры, и вот из этой сумятицы помех, из непостижимых разумом
расстояний, сквозь треск горящих галактик и гул радиоактивных ливней,
скорее угадываемый, чем видимый, кричал Медведев:
- ...необходимо продолжать и продолжать беспрерывно... необходима
постоянная биостанция кон... айте Савину... самые... ические
предположения... действительность... невероятно... озеро начало
функционировать... ты... ужен...
Раскатистый громоподобный грохот заглушил передачу, и на какой-то
момент зонд превратился в шаровую молнию. Потом все погасло и стихло, и
снова возник бесстрастный диктор:
- Мы передавали менгограмму с космического корабля "Королев".
"Ты... ужен..." Как просто, нужен - и все! А что, если он здесь тоже
нужен? Хотя бы вот этим двум людям, что идут с ним рядом. Даже Юрка
примолк и погрустнел. А на Нине лица нет. Как все нелепо... Он только что
решил все окончательно, собирался сказать... И на тебе! Снова...
"Нужен, - продолжал он, сидя в уютном домашнем кресле. - Теперь
нужен. Когда эксперимент удался. А тогда... Тогда верил только он один.
Кстати, Медведев тоже голосовал за лишение звания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19