Бред!.. И все-таки слишком много для случайной игры совпадений...
- "Прима", я - "Альфа", ваша связь, почему не выходите на связь?
"Прима", почему молчите?
Андрей вздрогнул и глянул на часы. Он летит уже больше часа.
- "Альфа", я - "Прима", слышу хорошо, все в порядке, аппаратура -
отлично, обстановка без изменений, иду над квадратом 144-А, курс
прежний...
Он выпалил все одним духом, ожидая очередного вежливого и лаконичного
"втыка", но после секундной паузы раздалось неожиданное: "Замечтались?"
Андрей удивленно покосился на индикатор тембра: нет, он не ошибся, в
голосе Медведева звучала грусть. Что это с ним? Грустный Медведев? Ну и
дела... Сегодня что-то случится.
- Что же вы молчите? Мечтайте на здоровье. Только в перерывах не
забывайте вовремя выходить на связь... А мечтать обязательно надо.
Иначе...
Медведев замолчал, и Андрею захотелось поделиться внезапной догадкой.
Но перед глазами сверкнула неизменная пилочка для ногтей, тонкие губы,
скошенные усмешкой, и он ответил сухо:
- Да нет, Петр Егорыч, я не мечтаю. Просто докладывать не о чем...
В шлемофоне что-то щелкнуло, и голос Медведева отрезал:
- В таком случае прошу вас быть точным.
Призрачный ковер внизу помутнел. Впереди вставала серебряная дуга,
тесня черноту неба, и из-за горизонта ударили первые струйки влажного
зеленого света. Короткий черный день кончился.
Андрей выключил автопилот и взялся за рычаги управления, хотя до цели
было еще далеко. Просто ему нужно было сейчас собраться, соединить
разбросанные мысли в одну прочную цепь.
В конце концов, Медведев в чем-то прав. Самое трудное - не сама идея,
а доказательства.
О тайнах центра галактики думать пока рано. И о том, откуда берутся
кристаллопланеты. И почему они существуют только в системах двойных звезд.
И почему они так подозрительно одинаковы. И почему они родились - или
созданы? - именно такими, какие они есть. Решить все это не под силу
одному человеку. Здесь нужны сотни теоретиков и сотни экспедиций, десятки,
а может быть, и сотни лет труднейших и всесторонних исследований.
Прежде всего надо опровергнуть Штейнкопфа. Иначе никогда не уйдут к
сердцу галактики звездные корабли, а дразнящая догадка о
планетах-посланцах останется красивой сказкой, которую можно рассказать
только сыну. "Дозвездное вещество и жизнь несовместимы..."
Нет! Тысячу раз нет! Если до экспедиции это было неосознанное
желание, если в течение последних шести месяцев было это смутное,
постепенно нарастающее предчувствие, то теперь это уверенность - никакого
барьера нет, и нет запретной двери. Есть манящие маяки неведомых берегов,
есть зыбкие сигналы тайны, грандиозность которой трудно представить.
Но кто поверит ему там, на Земле? Чем докажет он свою правоту? И кто
будет его слушать всерьез, если он сам представит Международному Совету
Космонавтики толстую папку собственных наблюдений, с первой до последней
строчки подтверждающих "теорию жизненного барьера"? Его просто отправят в
психолечебницу да еще, чего доброго, припишут сумасшествие "влиянию
звездного вещества".
А может быть, он действительно немного не в себе?
Выплыл, клоня тяжелые соцветья, сиреневый куст. Милая сирень" ты
недаром тянулась к обзорному экрану, принимая его за окно, ты бы наверняка
выжила здесь, но бдительный автомат стерилизатора не выпустит нас с тобой
из корабля, ибо его механическая память крепко хранит сто второй пункт
устава...
На панели изо всех сил мигали сиреневые посадочные огни.
Андрей резко заложил ручку влево и вперед до отказа. Дископлан встал
чуть не на ребро и по крутой спирали пошел вниз.
- "Альфа", я - "Прима", квадрат 288-Б, иду на посадку, аппаратура -
отлично, обстановка без изменений, все в порядке. "Альфа", я - "Прима",
иду на посадку...
- "Прима", я - "Альфа", вас понял, не задерживайтесь, учтите
повышение гравитации через двадцать пять минут...
- "Альфа", вас понял...
Зеленовато-белый овал озера стремительно приближался, и Андрей снова
отметил поразившую его в первый раз правильность формы. Озеро окружали
широкие террасы, тремя уступами сходящие к самой воде. На нижнем уступе
покачивался большой трехцветный шар - опознавательный знак витаскопа.
Дископлан, мягко спружинив, сел рядом.
Небо призрачно розовело, и лохматое зеленое солнце пылало уже во всю
силу, на глазах забираясь все выше и выше. Синевой моря отливали гладкие
блестящие террасы, фиолетовым, синим и голубым искрились нависающие
лопасти окрестных скал. И только озеро вблизи было чистейшего
матово-молочного оттенка, как экран выключенного видеофона.
Андрей не спешил к витаскопу. Он умышленно оттягивал эту минуту -
последнюю минуту надежды, потому что чувствовал: и здесь стрелка стоит на
нуле. Только чудо, сверхъестественное чудо, которого так ждешь в детстве,
могло сдвинуть проклятую стрелку хотя бы на одно деление. И не хотелось
убеждаться еще раз, что чудес не бывает...
Он зачерпнул манипулятором вязкую белую жидкость. Она отделилась от
остальной массы пухлым куском вазелина. И все-таки это была вода.
Химически чистая вода.
Собственно, необычная эта жидкость не была находкой. Ее получили на
Земле искусственно в одной из советских лабораторий, осаждая пары обычной
воды в кварцевых капиллярных трубках. Это было еще в конце шестидесятых
годов двадцатого века. Практического применения новое вещество не нашло, и
только недавно "плотную воду" выделили из живой клетки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19