Желаю успехов в дальнейших поисках работы.
С уважением
Какой-то вице-хер по кадрам.
Просто охеренно варшавский день! Так что прощай, котик! Трудно признать тебя за пять попаданий в тото-лото, так что ариведерчи, счастливая шестерка, ауфвидерзеен, счастливая пятерка, до свидания, святая троица!
Кто не работает, тот не куусает, а мне хотится куусать, хотится быть толстеньким.
четверг
Всем хотится.
А пока я переминаюсь с ноги на ногу в очереди на регистрацию. Управление по трудоустройству приветствует, приглашает, предлагает. Все тут выложено белой кафельной плиткой, имитирующей современность и гигиену, но на самом деле здорово смахивает на большой сортир на Центральном вокзале. Вот только на стенах отсутствуют примитивные изображения мужских и женских половых органов, исполненные фекалиями. А кругом персонажи прямо тебе с картин Брейгеля. Опухшие. Хмурые. Мятые. В синяках. Невыспавшиеся. Недовольные. Недо-чего-там-еще. А уж нервные и раздраженные так просто до невозможности. Чуть что – так сразу проблема. Чуть слово скажешь – сразу возмущение. Чуть коснешься чего – сразу вонища. Это своего рода оправдание существования. Камуфляж.
– Вы идете сейчас? Как это вы? Я же видела, что вы пришли за этой женщиной.
– Прошу прощения, за этой женщиной стоял я.
– Правильно, а та женщина стояла за этой женщиной.
– Я свидетель, что та женщина стояла за этой женщиной.
– А за кем вы стоите?
– Я? Вот за той женщиной.
– Но ведь та женщина пришла после этого мужчины.
– Хорошо, сейчас заходит эта женщина, потом этот мужчина, а потом…
– Сейчас я захожу.
– Как это вы заходите, если вы стоите после меня?
– Я за той женщиной.
– Но ведь мужчина пришел после меня.
– Я ничего не знаю, знаю только, что я стою за этой женщиной.
– А раз вы пришли после меня, значит, я захожу перед той женщиной.
– А женщина за кем идет?
– А кто перед женщиной стоит?
– Вон тот мужчина.
– Тогда, значит, вы пойдете после того мужчины.
– Я после того мужчины не пойду, потому что тот мужчина пришел уже после меня.
– Нет, вы гляньте, какой нахал, сказал, что только вопрос задать, а просидел полчаса, я вот тоже так возьму и войду.
– Извините, мне нужна была только выписка.
– Всем нужна только выписка.
– Каждый лишь изображает из себя и ничего больше, вы что, скажете, нет?
Ну да… ничего больше, я как раз это и говорил. Чересчур много сериалов, чересчур много того, чересчур много этого, какое-то болезненное пресыщение, всеобъемлющая чесотка, всеобщая парша, и оттого, наверное, и возникает эта сраная асертивность. Не хватает только, чтобы мы начали друг другу рассказывать, кто чем болеет, сколько кто тратит на лекарства, и вообще, что все не по-людски, не так!
– Вот вы говорите, а у меня полпособия уходит на лекарство, так вот ответьте мне: за что мне такая жизнь?
– А вы что думаете, у меня по-другому? То же самое.
– Вот нет ничего, и хотел бы человек иметь, но нет ничего, и ничего не будет.
– А ничего не поделаешь, не родишь же.
– Вы слышали? Снова там наверху какая-то афера.
– Ай, да оставьте вы, если не одни, так другие, если не эти, так те, вот раньше были из «Солидарности», и что? Ничего. Что они сделали? Ничего. Теперь правят эти, и что? Ничего, афера за аферой, а ты стой, как глупый козел, в очередях, и за то, что ты всю жизнь честно работал, теперь живешь хуже собаки.
– Хлеб и маргарин, это истинная правда, а уж лекарства…
– Ох, лекарства…
– Хотите знать, сколько мы тратим на лекарства жене? Если б вы знали, вы бы поразились.
– Ой, моя жена от врача к врачу, из санатория в санаторий, и конца-края этому не видно, а знаете, какую рыбу эти врачи больше всего любят? Жирную, а купюры крупные и побольше, ну да что я вам буду рассказывать.
– Да, да…
Именно о том я и говорил, какая-то, к сожалению, внутренняя гниль! Чересчур много самых точных реалсообщений и фактов из первых рук. Чересчур много недоброкачественной жратвы. Чересчур много загрязнений. Чересчур много пестицидов, нитратов, низорала и гнилоточивых мультяшек. Чересчур много дерьма. Ну и безработица, не будем сбрасывать со счетов, чудовищная.
Наступает моя очередь. Вхожу и смотрю, не набросится ли кто на меня с руганью, как на беспородного пса, которого всегда можно пнуть. Но нет. Удалось. Я уже в комнате. Все хорошо. Сажусь. Служащая уже копается в моих бумагах.
– Была у тебя в течение последнего месяца оплачиваемая работа, какие-нибудь занятия, приносящие жирные витамины? Финансовый поток в кошелек не пролился? Говорить правду, чистую правду, а не то как счас врежу! Ну так как – было? Ничего не было? Тогда подпишись здесь.
– Простите… у меня нет ручки…
– Как это нет ручки? Он что? Думает, у нас тут фабрика ручек? Нет ручки! Вы только гляньте на этого мелкого жулика, он мне еще сейчас будет доказывать, что у нас нигде не написано, чтобы приносить свою ручку, ну, наглый тип, недоделок несчастный, работать ему не хочется, здоровенный мужик, а мне заявляет: ручки у него нет, это уже переходит все границы, он небось себе воображает, что мы тут будем обо всем помнить? О ручке, о том о сем, об этом, небось он думает, что мы тут не работаем, а так себе сидим для собственного удовольствия! Ручки у него нет, наглость какая!
Злит меня это? Ну злит. Хотел бы я поговорить с начальником этой стервы? Хотел бы. Но если по правде, то нет. Скорей бы домой, плюхнуться в кресло перед порнофильмом. Лишь бы только вырваться из этих Хуевиц. Все? Подпись поставлена. До встречи в следующем месяце.
понедельник
Просыпаешься утром и вяло думаешь, что надо бы выйти за понедельничной желтой толстушкой с приложением «Работа».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52