– А в чем проблема? Ты что, перепугался только потому, что я – черный? Боишься, что я сопру твое стерео и оттрахаю в жопу твою жену?
– Я боюсь, что мое стерео того не стоит, – ответил я, жалея, что не знаю нынешнего адреса Линн. Приоткрыл дверь на ширину цепочки. – Так в чем дело?
Он оглядел меня, оценивая, пренебрежительно ухмыльнулся.
– Мистер Контрелл хочет перекинуться с тобой словечком.
Меня как по башке шарахнули.
– Мистер кто? – переспросил я примерно так же убедительно, как выступали нацистские врачи на Нюрнбергском процессе.
– Деннис Контрелл, – уточнил он несколько нетерпеливо и раздраженно.
– Вы говорите об этом, как его, продюсере со студии? – я тянул время.
– Он звонил тебе вчера.
– Разве?
– Он просил передать тебе, что извиняется. У него была тяжелая ночь.
Я заметил, что он вставил ботинок в щель между дверью и косяком.
– Ну вот что, приятель, я правда не понимаю, о чем ты говоришь. У нас под утро бредовых звонков полно, так что чего бы там ни было, я уверен, все прошло и забыто. А теперь прошу прощения, я пойду досыпать, ага?
Он уперся пальцами в дверь и толкнул. Цепочка лопнула. Дверь грохнула о стену, ручка выбила в штукатурке дырку.
– Одевайся, – мягко предложил он. – Мне велено отвезти тебя к нему.
Я подумывал было заорать, но мне пришло в голову что это как-то не по-мужски. Хотел кинуться к телефону, но решил, что если он меня сграбастает, и мы упадем а он окажется наверху – тогда я скончаюсь на месте.
– Это просто возмутительно, – с негодованием заявил я.
– Вот послушай, – сказал он, будто обращался к ребенку-дебилу. – Человек хочет с тобой встретиться. Тебе предоставляется потрясающая возможность. Он давно уже ни с кем не общался, очень давно.
Это было так. И мне стало любопытно.
– Не волнуйся, – он положил руку мне на плечо. – Ты ему нравишься. Он тебя все время слушает. Он хочет поговорить с тобой, вот и все. Просто поговорить.
Тревога моя еще не прошла, но любопытство все росло.
– Ладно, – наконец сказал я. – Только дай мне штаны натянуть. Или я, по-твоему, должен прямо в таком виде ехать?
Он фыркнул и вышел на балкон, выуживая сигарету; по его лицу тек пот. Закурив, он наблюдал за мной, пока я одевался.
Я ехал за его сверкающим черным «флитвудом» шестьдесят шестого года – с Сансет на автостраду Тихоокеанского побережья, потом на север. Стояла жара, а у меня в кондиционере не хватало фреона. К тому времени, как мы подъехали к Поинт-Дьюм, моя красно-желтая футболка с группой «Clash» была насквозь мокрой от пота.
Возле каньона Декер он неожиданно свернул влево на дорогу без обозначений, которая вилась в густой роще эвкалиптов. Небольшой подъем, выезд из-под деревьев – и вот он возник: на вершине утеса высился египтоидный мавзолей из стекла и бетона, до боли ярко полыхая под палящим солнцем Это было приземистое двухэтажное здание – пародия на архитектуру Восемнадцатой династии выполненная Фрэнком Ллойдом Райтом в духе фильмов Сесиля де Милла времен Жаклин Сюзан.
Стены были облицованы бетонными литыми панелями с иероглифами; окна листового стекла были закрыты поблекшими шторами. Парадный вход обрамляли стелы, посвященные Гору, к ним вела огромная плита пандуса, словно ожидая, когда Чарлтон Хестон укажет с нее путь в Землю Обетованную. Еще более неприятную нотку внесло то, что подъехав ближе, я увидел на всех окнах решетки. Уже не стилизацию под древний Египет, а вычурные кованые прутья в духе Французского квартала, установленные будто в приступе паранойи, вызванной мэнсоновскими убийцами и подстегнутой дезоксином.
Следом за «кадиллаком» я въехал в электрифицированные ворота, отметив про себя поржавевшие щиты на столбах и ограду из тонкой проволоки, окружавшую территорию вокруг дома. Щиты извещали, что ограда находится под напряжением и владельцы не несут ответственности в случае, если вы погибнете в результате касания проволоки; что территория охраняется вооруженными собаками и злыми патрульными (хотя, возможно, порядок слов был несколько другой; я прочел это наспех). Все вокруг заросло тропическим кустарником и пальмами, так что стоянка в стиле «римского дворика» обнаруживалась, только когда ты уже заезжал на нее. Тяжелая форма лас-вегасского маразма, весь этот шик-блеск начала шестидесятых. Колонны, пластиковые декоративные статуи – как на ранних картинках «Плэйбоя». Так и представлялся замотанный в тогу бизнесмен, охотящийся позади этого двухэтажного гаража Рамзеса за заиньками с рассыпающимися белокурыми волосами и роскошными буферами.
Тип этот подъехал к входу в дом, сделанному в стиле луксорских святилищ, и вышел из машины. Я остановился за его машиной и тоже начал вылезать, но тут он гаркнул:
– Нет! Сиди в машине!
Сначала я не понял. Потом краем глаза засек движение на лужайке. На меня неслись две немецкие овчарки, как будто я был дырявым мешком из «Трейви Трейн».
Секундой позже они уже брызгали слюной на ползущее вверх стекло, а я отчаянно крутил ручку. Они упирались в окно лапами, царапали дверь, хрипло дышали, обнажая в оскале жуткие клыки – но не издавали никаких звуков. Ни лая, ни рычания не вырывалось из их глоток: они были немы. Лишь давили лапами на стекла, обдавая их каплями слюны, скреблись, тяжело хрипели, как та тварь из фильма «Чужой»; пасти были лишь в дюйме от моего лица, предвещая легкую смерть. Я пытался вставить ключ зажигания.
– Бадди! Чак! Ко мне! – позвал он псов.
Они оставили меня и подбежали к нему. Он рукой хлестнул Бадди по морде. Бадди обалдело мотнул головой, но не пикнул.
– Сидеть, сучонок! Сидеть!
Псы сели, тяжело дыша.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112