Я чуть не блеванул на коробочки «тик-така». Боже ты мой, а дальше что? Она стала жертвой года с психоневрологическим заболеванием сезона. Теперь ей оставалось сделать ради своей агорафобии то, что Карин Карпентер сделала ради своей нервной анорексии. Правда, история Шарлен так классно не вышла бы. На обложках нельзя было напечатать даты рождения и смерти.
Я продолжал набирать номер Луизы. Поймал себя на том, что какая-то часть меня ждет звонка от Шарлен – хотя, если рассуждать разумно, вряд ли у нее был здешний номер. Да и доступ к телефону тоже.
Были моменты, когда я понимал, что могу жестоко ошибаться, считая, что она по-прежнему любит меня. Но то, что копы до сих пор не заявились в этот дом, вроде бы доказывало, что она так и не рассказала им об этом месте. Но, с другой стороны – могла и рассказать, и копы лишь дожидались, когда ливни хотя бы притихнут. И тут же спикируют сюда на вертолетах, как в «Апокалипсисе сегодня», а из динамиков на всю катушку понесется «Прилив волны огня».
Я обдумывал самые разные способы вызволить Шарлен, но среди них никак не мог найти такой, при котором меня не убили бы. Приближаться к ней сейчас было все равно, что подходить к президенту с черным пластиковым водяным пистолетом в руке.
Ну, всегда оставался парикмахерский салон «Инглвуд». Я мог бы загримироваться под парикмахера-латиноса, брызнуть в глаза телохранителям «Акванетом», ослепив их, и умчать мою взъерошенную принцессу Лейю в бешено несущемся «ле кар».
Когда меня одолевал пессимизм, я с той же легкостью представлял себе, как она, бросив на меня один лишь взгляд, кричит телохранителям: «Боже! Это он!» И я, изрешеченный градом пуль, в залитой кровью футболке с портретом Дайаны Росс и темно-серых модельных штанах из парашютки, исполнил бы предсмертный пируэт и испустил бы последний вздох.
Вне всякого сомнения, с этим домом все, конечно, было ясно. Теперь это место было укрепленным лагерем. Фрэнклину Делано Рузвельту понадобилось бы не меньше везения, чтобы вывезти Еву Браун из Берхтесгадена, привязав ее поперек своей инвалидной коляски.
Как-то утром я проснулся от раздражающей тишины. Дождь прекратился. Я глянул в окно, сквозь мокрую листву, с которой капало. Небо оставалось все таким же темным; это было лишь временное затишье. Но я почувствовал тревогу, беспокойство. Не то, чтобы я и в самом деле ожидал захвата с вертолетов, но если полиция хотела, по крайней мере, проверить дом, сейчас было самое время.
Я сварил завтрак, поставил на огонь кофе и уселся смотреть по телику старую серию «Приключений Оззи и Харриет». Приключения. Это название всегда казалось мне странноватым. Какие приключения? Они вообще ничего не делали. Оззи искал засунутые куда-то ключи от машины, неопределенное ожидание становилось невыносимым, и тут кто-то постучал в дверь.
Я пулей метнулся в спальню, размазав по полу яйца, схватил кольт, пошатываясь вернулся и прицелился в дверь.
– Скотт? – Это был Нил. – Скотт, я знаю, что ты там. Телевизор слышно, – голос звучал серьезно, без всяких подначек. – Скотт, открой эту хренову дверь! Все в порядке. Я один.
Я кинулся к окну и пригляделся из-за занавески с рюшечками. Вроде он действительно был один. Я отпер дверь. Он осторожно шагнул внутрь; огляделся в поисках кого-нибудь еще кроме меня.
– Как ты узнал, что я здесь? – поинтересовался я.
– Просто догадка. – Он понял, что я один, и несколько расслабился. – Скотти, что же ты делаешь? – спросил он самым сочувствующим родительским тоном, пока я засовывал кольт за пояс штанов. – Это же безумие. Почему ты не позвонил мне?
– Времени не нашел. Работаю над юмористической книгой. Шуточки о массовых убийствах. Тук-тук.
– Скотт… – похоже, его больно задело мое напоминание о том, что он говорил в интервью.
– Ну же, отвечай: «Кто там?»
– Скотти, я просто так отреагировал, когда услышал об этом в новостях. А что мне оставалось думать? Ты ведь и правда шутил над тем, чтобы сделать что-нибудь ненормальное.
– Мог бы хотя бы подождать, пока не выслушаешь мою версию, – и я отправился на кухню убавить огонь под кофейником.
Он последовал за мной:
– Скотти, посмотри на меня…
Я и не собирался.
– Теперь я знаю, что случилось на встрече выпускников, – продолжал он. – Вот потому-то и приехал. Я могу спасти тебя, Скотт, если ты дашь мне это сделать. Выход есть. Но совершенно необходимо, чтобы ты сдался властям.
– Слышал про того поляка, серийного убийцу?
– Скотт, чем дольше ты остаешься в бегах, тем виновнее выглядишь. Особенно сейчас; твой единственный шанс – это открыться и изложить свою версию происшедшего.
– Что значит «особенно сейчас»? – я налил нам кофе.
– Шарлен добилась судебной неприкосновенности. В понедельник она выступает перед присяжными. Она тебя уничтожит.
– Не верю, – смотреть на него я все еще не мог.
– Не веришь? – он рассмеялся. – Лучше поверь, уж постарайся. Она собирается всего тебя перетряхнуть, приятель – да так, как «Roto-Rooter» не справится. Все, о чем говорил ее адвокат, она собирается повторить и расписать во всех красках. И то, как ты ее преследовал, и то, как той ночью ты вломился в дом и пытался ее изнасиловать. Может, даже то, что ты ее все-таки изнасиловал. Кто знает, как далеко она зайдет? Не так уж важно, что случилось на самом деле, – все готовы поверить каждому ее слову. Если только мы сейчас не выставим встречную версию.
Я сел за стол, спокойно прихлебывая свой кофе, хотя от его слов у меня сердце разрывалось.
– Все равно мне пиздец, – наконец выговорил я. – Из-за встречи выпускников.
– Не обязательно, – он сел напротив. – Нам придется выступать против большинства наших одноклассников, это верно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112