Она понимала, что это отвратительно. Но она ужасно боялась.
– Что было отвратительно? Что?
– Слушай, мне надо ехать. – Она завела мотор. – Если в ФБР прослушивали мой телефон, когда ты позвонил, они могли уже вычислить, куда я поехала. Джефф Бек, блин. Я думала, ты говоришь о Форуме. Чуть до Инглвуда не доехала.
– А ты не думаешь, что за тобой следили? – я оглянулся на шоссе. Пока мы разговаривали, ни одна машина не подъезжала сюда.
– Я несколько раз прокатилась туда-сюда, просто для безопасности.
– Да и машину выбрала такую незаметную. На дорогах столько фиолетовых «ХКЕ», запросто затеряться можно.
– Все так же хамишь. И это после всего, что я для тебя сделала.
– Я очень ценю твою помощь, Луиза. Я и вправду не представляю, как тебя и благодарить…
– А, ну это мы решим, – и она скользнула рукой по моему бедру. – Я заеду навестить тебя в Мексике. А Шарлен мы отправим в дальнюю командировку.
Я ухмыльнулся и убрал ее руку со своих брюк:
– Ну это ты уж слишком.
– Ты тоже, детка. А ничего, душа у тебя есть, даром что ты испорченный белый мальчик из пригорода.
– Луиза, вот эта последняя фраза от тебя значит для меня намного больше, чем похабная открытка от Нэнси Рейган…
Она прервала меня сочным, глубоким поцелуем.
– Береги себя.
Нагнувшись, я бросился обратно под навес «Китти Хоук», а она укатила в дождь.
Я был взбудоражен и одновременно ликовал. Я оказался прав. Шарлен знала, что я люблю ее, и сама по-прежнему любила меня. Наконец-то все должно было закончиться хорошо.
Но что же такое должно было появиться в интервью? Что такое «отвратительное» оно должно было открыть? Была ли моя решимость любить ее не таким уж важным делом по сравнению с тем, что прошла она, подвергшись тягчайшему испытанию?
Я тоже все пройду. Теперь меня заботило только одно – увидеть ее. И собирался сделать для этого все. Наконец-то мы сможем быть вместе. И ничто не остановит нас.
Я подошел к стойке с газетами, чтобы купить сигарет, и чуть не обосрался. На подставке рядом с авто-журналами стоял свежий номер «Роллинг Стоун». «РОК-ГОТИКА» – гласил заголовок.
– Когда он вышел? – спросил я у продавщицы, расплачиваясь за журнал. – Вроде должен был только на следующей неделе.
– Этот? Кажется, сегодня утром привезли, – любезно ответила она. – Да, этот номер рановато вышел. Наверное, из-за праздника. – Завтра будет День благодарения.
Отойдя к окну, я бешено пролистал журнал, отыскивая статью; я был слишком возбужден, чтобы читать ее внимательно. Скользнул взглядом по выделенным крупным шрифтом фразам: «Да, это я стреляла в него. Очень жаль, что он выжил». «Скотт приехал, чтобы спасти меня, а не изнасиловать». «Холтнер потерял рассудок. Окажись пистолет у него, он застрелил бы нас обоих». «Я сорвалась, когда узнала, что Скотт тоже любил Ангела. Но он был таким простодушным. Правды он не знал». «Когда я нашла Бобби в детской, я просто сошла с ума».
Были и фотографии: Деннис, «Stingrays», дом, я скалюсь в микрофон на работе. И несколько страниц интервью, включая, как я предполагал, самые непристойные разоблачения, с подробностями которых я решил разобраться позже. Я и так прочел достаточно, чтобы понять, что он убьет ее, как только увидит журнал. Она сделала именно то, чего он больше всего боялся.
Я бросился обратно в бар и сообщил мистеру Рэчету, что планы изменились, и дальше он пусть летит без меня. Дожидаться его реакции я не стал.
Обезумев, я выскочил из «Китти Хоук». Мне нужна была машина, а искать хрен знает где отделение «Hertz»1 времени не было.
Увидев на стоянке шевроле «бель-эйр» пятьдесят седьмого года, я решил, что это знак свыше. Восстановленный до идеального состояния, белый с бледно-голубым – такой же, как тот, что был у меня в юности. Прижимая к себе ранец, я сквозь ливень бросился к нему. Если он окажется незапертым, значит, это судьба.
Не заперт. Я с легкостью соединил провода в замке зажигания и рванул прочь.
В машине был полный бак, восьмидорожечный магнитофон со старыми записями и пластиковая мадонна, приклеенная к приборной доске. Ливень был просто жуткий, на дорогах творился бардак. Час спустя я попал в затор на автостраде Тихоокеанского побережья. Чертыхаясь, я еле-еле полз вперед и наконец разглядел, в чем причина. Очередной оползень на Биг-Рок перекрыл трассу. Все машины направлялись в объезд через каньон Топанга. Блин!
Следующие три часа были сплошным кошмаром из вьющихся горных дорог, тряски при наборе скорости и грязевых оползней. Старую дорогу в Топанге размыло еще до выезда на Малхолланд. Я съехал на боковую дорогу с односторонним движением, вскоре асфальт кончился, пошла грязища. Несколько раз я едва не увяз, сдавал задним ходом, сносил деревья, но, в конце концов, все-таки выбрался на Малхолланд, с трудом перебрался через несколько затопленных участков, свернул на шоссе Энсинал-каньона, ведущую вниз, на побережье – и все это только для того, чтобы обнаружить, что дорогу полностью смыло, когда до автострады Тихоокеанского побережья оставалось не более полумили. Мне пришлось возвращаться на Малхолланд и сворачивать на Декер-роуд, чтобы все-таки попасть на автостраду побережья. Бензина в баке «шевроле» практически не осталось, когда я выбрался, наконец, на покрытую гравием парковку на утесе и увидел, что творится с «мавзолеем у моря».
Мой смутный план вскарабкаться по ступенькам и перелезть через ворота теперь оказался неосуществим. Ступеней больше не было. Ворот тоже, как и почти всей черной стены. Чудовищные волны обрушивались на скалу, подмывая основание гаража. Чаша бассейна была вся наружу. Сам дом казался на данный момент в безопасности, но ставить на это я бы не стал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112