– Она уже лет пятнадцать на блокировке.
Меня чуть не передернуло, если только я правильно понял, о чем она говорит.
– Какая жалость. Такая попка, как у тебя, с полоборота всерьез заводит.
– Знаешь, что! – она резко села, скорее рассердившись, чем рассвирепев. – Давай без этих автомобильных выражений, ага?
Я ухмыльнулся:
– Думаю, ты уже все их слышала.
– Можешь быть уверен – слышала. Все до единого. Не окажешь ли мне любезность устроиться тут, на сиденье, и воткнуть свой ключ в мой замок зажигания? – саркастически поинтересовалась она.
– Ну раз уж ты об этом заговорила, сегодня отличный денек, чтоб прокатиться.
– Или, может, проверишь у меня смазку подвески?
– У меня в гараже отличная смотровая яма.
– Посмотришь заодно сцепление?
– Вот этого я никогда не делал.
– Подбавишь газу? Сделаешь мне продувку?
– Не раньше, чем проверю у вас масло, мэм, мне-то ведь и отсюда видать, что у вас там перегрев.
Она улыбнулась и потянулась за сигаретами:
– На самом деле, я вообще не на ходу. Похоже, у меня аккумулятор сел.
– Может, просто надо подтолкнуть? У меня тут в багажнике тросы найдутся.
Она фыркнула и закурила.
– Мне понравился твой «линкольн». Он у тебя где-то года шестьдесят третьего?
– Ага. Желаешь сделать кружок вокруг Дилиплаза?
– Не смешно.
– Очень даже смешно.
– Так все-таки, зачем ты держишь эту машину? Потому что она похожа на ту, в которую тогда стреляли?
– Не могу тебе ответить. Информация запрещена к разглашению до 2063 года, – я пошатнулся, но, взмахнув руками, устоял на ногах.
– Ты пьян, да?
– Да. И еще я умираю. По-моему, я подхватил гепатит с нестерилизованной патефонной иглы.
Она улыбнулась. Ей не хотелось, чтобы я уходил. Внезапно до меня дошло, как же на самом деле она была одинока.
– Так где же ты был, когда в него стреляли?
– В Кеннеди? У-у, даже и не знаю, не помню уже, честно говоря.
– Ой, да ладно. Каждый точно знает, где он был, когда это случилось.
– Я стараюсь жить настоящим…
– Ну говори же… – настаивала она с наигранным раздражением.
– Погоди секундочку. Кажется, припоминаю. А, да, точно, вспомнил. Я как раз был в Далласе. Открывал коробку с завтраком на травяном холме. С тех пор плоховато слышу на правое ухо. А ты где была?
– В спортзале. В школе «Аркадиа Джуниор Хай». Мы играли в волейбол, и тут увидели мисс Пирс, эту тренершу-лесбиянку, она вся в слезах бежала в свой кабинет.
– Понимаю. Я сам был лесбияном.
– Думаю, ты до сих пор лесбиян.
– Конечно. Но я отношусь к экзотическому, чувственному типу. Евроазиатскому, если честно, – я заговорил голосом французской нимфетки с придыханием: – Может, ты видела меня в «Эммануэль»? Ой! У меня такая порочная идея! Почему бы нам с тобой не полизать друг другу грудь, пока твой муж смотрит? Как ты думаешь, его заинтересует? Понаблюдать за двумя красивыми девушками, а?
– Мой муж ничем не интересуется, – сказала она, резко помрачнев. – И хочу предупредить вас, мистер Кокрэн, последнему человеку, который всего лишь тяжело дышал при виде меня, отрезали язык.
– К чему вдруг такой официоз? – спросил я с французским выговором.
– Вы тяжело дышите.
– Это от жары, – ответил я обычным своим голосом.
– Тогда вам лучше не стоять на солнце.
Я не мог понять этой внезапной перемены. Но с другой стороны, я слишком много язвил, чтобы вообще соображать. А у нее все-таки был свой «пунктик». В общем, получалось глупо. Я попытался грациозно отступить:
– Что мне сейчас действительно хотелось бы, так это окунуться. Жаль, что в дне бассейна трещина…
– Скотт! – разнесся вопль Денниса. Шарлен вся сжалась.
Я развернулся, ожидая увидеть его стоящим в дверях музыкальной комнаты, но он все еще был где-то внутри.
Я снова перевел взгляд на Шарлен – она лихорадочно сгребала свои вещи.
– Иди, – сказала она и нырнула в кусты в ту же секунду, как он вышел из дома.
– А, вот ты где, – он подошел ближе. – Что ты тут делаешь? – Ему все еще не хватало дыхания, и он обливался потом после последнего укола.
– Просто вышел на воздух.
Желтый матерчатый коврик был влажен от ее пота. И она обронила солнцезащитный лосьон.
– На воздух? А что случилось с кондиционером?
– Ничего. Совершенно ничего.
Я подошел к нему так, чтобы отвлечь его внимание от коврика:
– У тебя здесь просто невероятное место. Я про вид отсюда.
– Шутишь, что ли? Сплошная хрень, – он уставился куда-то в сторону коврика. – Видишь эту стену? Она уже обваливается. – На коврик он внимания не обратил. – Меня уверяли, что там, в основании – скала. А знаешь, что там на самом деле? Грязь, только и всего. Грязь. Боже мой, я всю душу вложил в этот дом, потому что мне обещали, что он тысячу лет простоит. А он до конца этого века не дотянет. Я уже начал новые планы строить.
– Да, о будущем думать – это правильно, – поддержал я, пока мы возвращались в музыкальную комнату. – Я вот все ношусь с идеей перебраться во Францию где-нибудь в начале 2150 года.
Входя в дом, я обернулся и поймал взгляд Шарлен, брошенный на меня сквозь ветки кустарника.
В комнате я сразу же рухнул на диванчик в уголке для посиделок, обливаясь потом. Деннис беспокоился, как никто. Мгновенно примчался Большой Уилли с парой колес, предположительно, аспирина. Я проглотил их и запил виски, не особо всматриваясь. Потом я остался один и ждал, пока Большой Уилли подгонит машину, чтобы отвезти меня домой. Последнее, что я помню – как вырубался.
Когда я пришел в себя, была уже ночь, а я находился в странной комнате. Очень странной комнате. Стены были бледно-голубыми, а на потолке были нарисованы фосфоресцирующие звездочки и полумесяцы. Детский манеж и множество игрушек покрывала пыль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112