Нет, на море я был очень давно. И оно было совсем другим, чем мне вспомнилось сейчас. Сильный ветер поднимал с пляжа песок и швырял мне в лицо, заставляя щуриться и отворачиваться. Противные крупинки с битумным привкусом скрипели на зубах, а в мокрых волосах застревали так надежно, что невозможно было их расчесать.
И всё же это было море. Теплое, в меру соленое, благожелательное к людям. Каждый вечер я приходил на берег, плавал, нырял и стоял под секущими кожу порывами ветра. Голову я приноровился прикрывать куском материи, чтобы волосы не лезли наружу. И мне было хорошо. Но вскоре работа закончилась, и нас отправили от моря куда подальше.
Ничего, связанного с морем, в лавке не было видно. Ни громадных причудливых разноцветных раковин, ни сетей, развешанных по стенам и над головами, в ячейках которых застряли засохшие морские звезды и морские ежи, ни обломков деревянных кораблей - жертв ураганов, ни старых сундуков с морскими картами.
Но почему я вспомнил о море? Неужели сам воздух в лавке содержал частичку того безумства, которое охватывает человека, когда он встречает что-то огромное, непостижимое и потому притягательное? Или что-то другое?
Я медленно шел вдоль стены, разглядывая стоящие на полках безделушки - красивые, но не задерживающие мой взгляд на себе. Ольга шла с другой стороны. Её охи и ахи на каждом шаге заставляли меня вздрагивать. Ну, нельзя же так бурно реагировать на что попало!
Но когда она замолчала, мне стало совсем не по себе, хотя я и не сразу обратил внимание на Ольгу. В этот момент я разглядывал невзрачный камешек под стеклом. С виду он был простым булыжником, но стоило чуть двинуться или посмотреть под другим углом, он внезапно изменял и цвет, и форму, и прозрачность. Казался то зеленым авантюрином, то розовым турмалином, то фиолетовым чароитом, то мерцающим опалом, то голубым сапфиром. Только ее слова, а точнее тон, оторвали меня от камня.
– Ой, Илья, смотри какая штучка! - голос у Ольги стал нежно-просящим.
Я повернулся посмотреть. Действительно, "штучка". Она блестела, находясь в затененной нише, излучая собственный свет, вспыхивающий то зеленым, то красным, то фиолетовым. Тонкие, казавшиеся стеклянными, нити, тянущиеся из утолщения в средней части, двигались изломанными движениями. Вся эта конструкция стояла на множестве тонких красных иголок и словно кружилась на одном месте: иголочки то появлялись, то исчезали, создавая иллюзию вращения.
И вместе с тем, предмет не выглядел живым. Он казался искусным механизмом, созданным безумным резчиком по камню, и показывающим зрителю именно то, что он хотел увидеть в данный момент.
Ко мне сзади подошла Шандар и тихо сказала:
– Не смотри. Эта вещь сама заставляет тебя купить ее.
– Всё равно у меня нет столько денег, - успокоил я зель.
– Мужчины мыслят по-другому. А Ольга… Сам посмотри.
Оля неотрывно глядела на штуковину, сцепив пальцы и изредка перебирая ими. Кроме блестящих нитей и разноцветных иголочек для нее сейчас ничего не существовало. Желание единолично владеть этой вещью заставило ее забыть обо всем. Полная зависимость от жуткой вещи. Потеря свободы - это называется так.
Не люблю.
Торговец оценивающе посмотрел на Ольгу, на меня, на напрягшуюся Шандар и вернулся к Ольге, как к потенциальному потребителю его товара.
– Желаете приобрести и наслаждаться? - любезно спросил он.
– А сколько это стоит? - робко спросила Оля.
– Для вас, красавица, сущие пустяки!
Ольга покраснела на "красавицу", но повторила вопрос:
– Так сколько в галактах?
Купец поманил ее пальцем, что-то написал на экране, быстро показал, а потом стер запись. Ольга повернулась ко мне и с совершенно убитым видом, так что подрагивали уголки губ, пытаясь сложиться в скорбную маску, сказала:
– Илья, у тебя сколько денег?
Я потянул ее к себе и сказал на ухо:
– Ты думаешь, они у меня есть?
Торговец обладал замечательным слухом, хотя для бурха, возможно, это было в порядке вещей. Он услышал мой шепот и тут же прореагировал.
– Нет денег? Что же вы делаете на ярмарке?
– Мы не покупаем. Мы - меняем.
Я достал печатку и показал ее настырному торговцу.
– Ханьский нефрит? - прищурился он, - да, ценная вещь. А какой на ней текст, не разгляжу? Поставьте оттиск. Вот здесь, на этой бумажке… - и торговец резво достал и придвинул ко мне пустой листок бумаги и чернильную подушечку.
Я бухнул печать о подушечку и уже хотел припечатать по бумаге, но сильная рука ухватила меня за кисть и отвела ее мне за спину. Шандар. Она сузила глаза и отрицательно помотала головой. Я расслабил руку и зажал печатку в кулаке.
Торговец наклонил голову, всматриваясь в листок, словно пытался прочесть непроставленные иероглифы и чего-то напряженно ждал. Ольга неожиданно вздрогнула и отвела взгляд от штуковины. Еще раз недоуменно взглянула на нее, словно что-то проверяя, и сильно потерла лицо ладонью.
– Пошли, - потянула меня Шандар. - Он еще не скоро очухается.
– Почему ты мне не дала поставить оттиск?
– Когда ты сам будешь думать?!
– А что?
– Ты хоть раз поинтересовался подарком? А вот я сделала это.
– И каков результат? - скептически спросил я.
– Это Великая печать ханьцев. Даже оттиск ее священен и позволяет владельцу либо добиться чего-то значимого для себя, либо получить много денег.
– Тебе сложно было узнать? Растяпа! - высказалась Ольга, уже полностью пришедшая в себя.
– Да мне и в голову не пришло, что ханец может отдать мне что-то действительно ценное! Но отдавать первому встречному реликвию своего народа! Я вообще этого не понимаю!
– Он что-то в тебе увидел, - спокойно сказала зель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88