Или в любом месте,
где человека подстерегает опасность?
Рудольф очень не любил себе в этом признаваться, но в нем уживалось
сразу две личности, людей с разными жизненными установками, с совершенно
не похожим типом поведения. Он ухитрился убедить себя в том, что это не
так, что он целостен и един - но пропасть последнее время между этими
двумя разрослась, угрожая уничтожить какую-то из частей. Какую именно
догадаться было не сложно - второй Рудольф возникал обычно не на долго - в
горах, во время отпуска, в то время, как первый занимался упрочением
своего положения и делал это весьма профессионально, во всех смыслах этого
слова. Сама избранная им дорога заставляла порой петлять, порой хитрить и
ловчить, надеясь лишь на самого себя и на самого себя в конечном случае и
работая. В коридорах того учреждения, куда забросила его мечта и судьба
было не принято "идти в одной связке", а если этот термин и использовался
порой, то обозначал союзы и блокировки совсем другого типа, чем в основном
значении этого выражения.
Он старался избегать некрасивостей такого рода, как мог, но был
реалистом, понимающим, что жизнь такова, как есть, и что не ему исправлять
придуманные кем-то другим законы. Раз его вынуждают порой идти на
компромисс с совестью - вместо того, чтобы таранить стены лбом, считал он,
лучше постараться свести уступки темной стороны жизни до минимума. И все
же порой они его тяготили, и только мысли о том, что вокруг полно зла
более серьезного, чем его мелкие прегрешения, не позволяли Рудольфу
потерять уважение к себе, во всяком случае - надолго. Он был честнее
многих своих коллег, не ставил главной задачей нахапать себе побольше - и
это уже само было достойно уважения: все относительно в этом мире...
Сейчас в его представлениях о жизни что-то сломалось - опасность
напомнила о совсем других взаимоотношениях, напомнила о второй его
личности и потребовала Поступка. Пока смутно, так, что Рудольф и сам с
трудом осознавал это, но все же достаточно сильно, чтобы зудение совести
становилось все нестерпимей.
Нужно было защитить Альбину - это дело выглядело совсем конкретным и
простым.
Надо было подумать о том, чтобы не подставить под удар новую
знакомую: каковой бы грубоватой и самостоятельной не выглядела Эльвира,
она оставалась женщиной.
Надо было подумать и об остальных... о тех, кого он не знал, не мог
знать, но о ком, через сопричастность к власти - пусть иллюзорную - был
ответственен. Ответственен, как те, кого сейчас не было в городе. Как те,
кто оставил его и подставил. Нет, больше чем они - все уступки совести
всплыли вдруг из памяти, словно намекая: пришло время выбирать между
подлостью и платой за свою нетвердость.
Стараясь избавиться от этих мыслей, Рудольф потер лоб. Ему стало
тошно.
- Ладно не будем об этом, - проговорил он, не глядя на Эльвиру. -
Сейчас я... нет, мы, пойдем к одному человеку, это тоже недалеко. Затем я
отправлюсь к жене. Если не хотите идти со мной - подумайте, как вы можете
защищаться оставаясь в квартире. Она к вашим услугам. К сожалению, я
сейчас не смогу проводить вас из города, хотя, если хотите, можете взять
мою служебную машину... надеюсь, вас пропустят.
Эльвира не спеша подняла голову и прищурилась. В ее душе происходила
подобная борьба, и потому на лице молодой женщины возникла вроде бы совсем
и не уместная улыбка.
- Помните я вам сказала, что катастрофы быть может, нужны людям для
того, чтобы они могли разобраться в себе, осознать свою истинную цену? -
заглянула она Рудольфу в глаза. - Так вот - я иду с вами. Я хочу
ознакомиться с собой... и посмотреть, что из этого выйдет.
Рудольф удивленно взглянул на журналистку и ничего не сказал. Он
очень хорошо понимал ее сейчас, как и то, что находясь рядом с Эльвирой и
он будет мучить себя вопросом: кто я есть?

12
"Сюда никто не придет... сюда никто не придет..." - как заклинание
повторял шестидесятилетний продавец, наблюдая за смутным мельканием
человеческих фигур, просвечивающимся между зеркальными буквами "Охота".
Констрикторы не должны были появиться здесь потому, что это был
магазин. Остальные люди - потому что магазин не был продуктовым.
На улице было людно, словно какая-то шальная демонстрация стихийно
образовалась в этот момент и шла теперь по городу, протестуя против
неожиданного несчастья. Занявшая большую часть стекла масляная краска
мешала продавцу разглядеть подробности, но лишь одного он опасался всерьез
- случайный камень разобьет витрину, впуская внутрь чужие взгляды.
Он хотел одного - отсидеться, а потом, когда шум поутихнет, как все
остальные податься подальше из города.
"Сюда никто не придет... не придет" - не то убеждал, не то упрашивал
он вывороченные зеленые буквы.
Неожиданно стекло треснуло, разлетевшись по магазину блестящим
дождиком, расколовшись на более крупные части, со звоном опавшие сразу
возле витрины, и покрывшись трещинами по краям, слишком надежно упрятанным
в раму. Какая-то фигура возникла в проеме, заставляя продавца присесть -
но вряд ли она принадлежала констриктору - до сих пор никто из них не
прыгал так резво и не размахивал баграми. Молодой парень в полосатой
майке, плечистый, накачанный, как культурист, но не столь массивный,
призывно махнул рукой, соскочил на осколочную россыпь и тут же через
витрину в магазин хлынула целая группа таких же молодых, здоровых и
зачем-то наголо обритых парней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61