– Там еще в кармашке за козырьком фотографии моих детей.
Люк аккуратно передал ему в руки снимки, чтобы не уронить их в придорожный снег.
– Спасибо.
– Не за что. Ну что, все? – Мужчина пожал плечами. – С тобой все в порядке?
Мужчина снова пожал плечами, но то ли от страха, то ли от того, что у него спало напряжение, то ли от снимков детей у него на глаза навернулись слезы.
– Застегни куртку, – сказал ему Люк. – Не простудись.
Машина тронулась с места. Проехав около мили, он увидел, как впереди на дорогу выехала его собственная машина, за рулем которой сидел Эндрю Стетлер, а на заднем сиденье – Люси Габриель. Она обернулась и увидела грузовик. Обе машины продолжали ехать по сельской дороге друг за другом в сторону резервации.
Люк был рад, что на индейской земле не было пролито крови, что все прошло без сучка и задоринки. Он понятия не имел, сколько ему еще в этой жизни отмерено совершить преступлений. Время обретало для него все большую ценность.
Глава 4
Отчий дом
В тот же день, понедельник, 20 декабря 1998 г.
Сержант-детектив Эмиль Санк-Марс вел машину по внутренним районам провинции, проезжая знакомые ему с детства маленькие городки, холмы, поля и леса его юности. Он ехал к своему родовому гнезду, где жил его отец, где оба они родились, – в село Сен-Жак-ле-Мажор-де-Вольфстаун. Если дороги расчищены от снега, такое путешествие к северо-западу от Монреаля может занять меньше двух часов. На сердце у него кошки скребли. Эта поездка в родительский дом была печальной, он знал, что она могла стать последней, когда он застанет отца в живых. Его отец умирал. Старший Санк-Марс – Альберт хотел с достоинством окончить дни в собственном доме, в своей постели, и настоял на том, чтобы его выписали из больницы. Представляя себе, Как это происходило, его сын чуть заметно с грустью улыбнулся. Ему почему-то стало жаль врачей и сотрудников больницы, которые не могли не попытаться урезонить отца, но он, конечно, грубовато их отшил, не особенно стесняясь в выражениях. Альберт Санк-Марс не питал никаких иллюзий относительно своего состояния – он должен был скоро умереть, но из-за стремления воздать дань собственной жизни, из-за храбрости и чувства собственного достоинства он сам настоял на том, чтобы избрать место для этого важнейшего события. Продолжая путь, сын подумал о том – на этот раз без намека на улыбку, – что отец хотел превратить свою кончину в памятное событие.
Альберт позвонил сыну и сказал, что если тот хочет поговорить с ним еще раз, сделать это можно теперь или никогда. Если им еще было что обсудить, настало время это сделать.
– Эмиль, дай своим ворам возможность спокойно подсчитать награбленное. Пусть хоть одну ночь убийцы смогут выспаться – может быть, потом на свежую голову они поймут, что творят. Всем бывает нужен хоть день передышки. Приезжай домой, детектив, навести своего старика.
– Что стряслось, папа? Ты же знаешь, какие у меня дела. Именно теперь я сильно занят.
– Я тоже занят, детектив. Уже собрал чемоданы. И в паспорт мне поставили печать. Я принял приглашение постучать в ворота Святого Петра, и теперь из всех времен у меня осталось только настоящее. Знаешь, сынок, под Рождество всегда много суеты. Даже для тех из нас, кто уже стоит у порога смерти. Приезжай до праздника. Я не могу рисковать.
– Папа… – На него вдруг пудовой тяжестью навалилась боль неизбежной утраты, ему стало стыдно за глупый предлог, под которым он хотел увильнуть от встречи с отцом.
– Месяц. Мне остался один месяц. Еще на один я могу только поспорить. Но если я проиграю, как получит свой выигрыш победитель? Проще говоря, этот спор я проиграть просто не могу. А пока, Эмиль, я дома.
– Ты дома? Тебя выписали из больницы?
– Я сам настоял на этом. У меня здесь сиделка. Мне хочется умереть в доме, где я родился. Ты же меня знаешь – я люблю гармонию.
Гармонию. Отец, должно быть, по привычке все еще цеплялся за какие-то образы и представления, хоть время его вышло.
Подъезжая к Сен-Жак-ле-Мажор-де-Вольфстауну, Эмиль Санк-Марс старался совладать с охватившим его волнением. Еще не пришло время горевать, утешал он сам себя, горе ждет его впереди. Ясно было, что, пока отец в здравом уме и твердой памяти, он такой же находчивый и рассудительный, каким был всегда. Слезы будут позже. Теперь – последние слова. Слова, идущие от сердца.
Эмиль Санк-Марс оставил машину у обочины перед отцовским домом. Дорожку, которая вела вдоль здания к обветшавшему гаражу, расположенному в глубине участка, покрывал снег. Его давно не убирали, и, скорее всего, теперь он так и будет лежать здесь до весны. Ехать старику было больше некуда. А дорожку до крыльца и само крыльцо, наверное, будет чистить сосед. Типично квебекская архитектура – ступеньки начинались почти на обочине, потому что в таком климате никому не доставляет особого удовольствия чистить снежные заносы. Детектив поднялся по ступенькам в дом своего детства, наполненный тенями былых времен, память причудливо будила в сознании воспоминания о молодом отце, об их взаимной любви – терпеливого папы и неугомонного сынишки; гордого отца и уставшего от мирской суеты взрослого сына, – блики прошлого сутулили ему плечи, били по нервам, наполняя сердце печалью.
Детектив вошел в дом без стука.
Первое, что его поразило – хоть он мог бы это предвидеть, – была отцовская кровать, перенесенная сверху в гостиную, на тот ее пятачок, куда падало солнце, совсем рядом с прихожей. Теперь отцу не надо было подниматься на второй этаж, здесь ему было удобнее. Через широкое окно он мог смотреть на улицу, рядом стоял телевизор, из кухни доносились манящие ароматы готовящейся еды.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24