В жарко натопленном зале Конан скинул с себя бурнус и теперь с непокорной черной шевелюрой и пронзительным взглядом орлиных глаз, в меховой куртке-безрукавке поверх распахнутой кожаной рубашки, какие обычно носят под панцирем туранские конные латники, уже больше походил на себя самого. Во всяком случае, Амалазунта сразу определили, откуда он родом.
— Привет тебе, киммериец, — любезно обратилась к нему хозяйка, поставив кружку на стол. — Эта за счет заведения, но если хочешь еще — только позови.
— Незачем откладывать, Амалазунта, — ответил Конан. — Все самое лучшее и побольше.
— Я знаю тебя? — женщина пристально посмотрела ему в глаза.
— Разве это имеет значение? — Конан брякнул на стол пару серебряных монет заморийской чеканки и заговорщически подмигнул хозяйке. — Если ты поторопишься, я добавлю к ним еще одну.
Немного обиженная, женщина молча взяла монеты и, не задавая лишних вопросов, ушла на кухню. Вскоре киммериец получил то, чего так давно жаждала его душа и желудок, и с нескрываемым наслаждением впился зубами в сочный бараний бок.
Он ел, с интересом наблюдая за состязанием, которое развернулось за длинным столом прямо напротив него. Какой-то тощий плюгавый хвастунишка, совсем еще желторотый гонец, поспорил с бородатым саженным в плечах асиром, что победит любого на руках. Их разговор услышали соседи, и тут же завертелась карусель. Нашлись свидетели и судьи из числа вояк, всегда охочих до веселых зрелищ и забав, задвигались столы и лавки.
Противники сели друг против друга, сцепив в железной хватке кисти рук. Судья грохнул кружкой по столу, подавая сигнал.
Сразу вздулись жилы на руках борцов, и в воцарившейся могильной тишине заскрежетали зубы побагровевшего асира.
Конан думал, что тут же услышит хруст костей зарвавшегося юнца, но к немалому удивлению, тот, будто играючи, уложил своего соперника под восторженный гомон зрителей.
И тут киммериец случайно поймал взгляд юноши и почувствовал в нем скрытый вызов. Вслед за посрамленным асиром парнишка завалил еще троих. И всякий раз после победы нагло смотрел на киммерийца, широко скалясь в сверкающей белозубой улыбке.
Конан уже отставил блюдо с бараниной в сторону, но пока только хмурился и мрачнел. Последняя победа молокососа окончательно вывела его из себя. Он поднялся, широким шагом двинулся к столу и решительно занял пустующую скамью напротив наглого выскочки. Конан закатал рукав и публика взорвалась ликующим ревом, по достоинству оценив стальные мышцы киммерийца. Без разговоров он схватил руку юноши, утонувшую в его кулаке. Кисть парнишки оказалась на удивление мягкой и нежной.
Глаза юноши по-прежнему улыбались, раздражая киммерийца. Раздался сигнал.
Конан с медвежьей силой сдавил кисть противника, намереваясь проучить его и навсегда отбить охоту к бахвальству. И тут ему показалось, что у парня вообще нет костей. А между тем, юноша приналег и рука киммерийца, дрогнув, качнулась к доскам стола. Ценой невероятных усилий Конан выровнял положение, что само по себе уже можно было считать победой, ибо все претенденты до него сдавались после первого же натиска.
Парнишка больше не улыбался. Конан воспрянул духом и перешел в наступление, но ни на йоту в этом не преуспел. Киммериец тяжело сопел и обливался потом, а его противник внешне совершенно не изменился. Только над переносицей у него залегла тонкая, еле приметная складочка.
Поединок затянулся, а соперники все еще не уступали друг другу.
В конце концов, судьи объявили ничью к великому облегчению Конана, силы которого уже начали иссякать. Откуда ни возьмись, появилось пиво, воспринятое всеми с немалым воодушевлением. Конан же гордо вернулся к своей остывшей баранине.
— Мир, киммериец!
Конан медленно поднял взгляд. Ухмыляющийся юнец стоял перед ним с кружкой в одной руке, а другую нагло протягивая ему через стол. Тощий, хрупкий, почти как девчонка, с тонкой линией чувственных губ, глубокими, широко распахнутыми карими глазами дикого олененка и белой полупрозрачной кожей, еще не знавшей прикосновения бритвы.
— А ведь я тебя знаю. Ты — Конан, верно?
В набычившемся было северянине проснулось любопытство, к тому же он с уважением отнесся к силе своего бывшего противника. Но знакомиться со всяким встречным у него просто не было времени.
— Ну, и что с того? — не слишком дружелюбно бросил он в ответ.
— Хочешь помериться силой с отродьями Младших Богов? — небрежно бросил паренек, делая вид, что не замечает, как побелели костяшки пальцев киммерийца, намертво вцепившегося в столешницу.
Первой мыслью Конана было зарубить наглеца на месте. Но он подавил это жгучее желание, решив сперва расспросить странного паренька. Убить — дело нехитрое.
Нарочито небрежно он пожал протянутую руку и кивком головы указал на место напротив себя.
Молча преломил свой хлеб и предложил половину юноше в знак примирения и доверия.
— Благодарю, — улыбнулся тот, принимая краюху.
— Откуда тебе известно о детях Младших Богов? — подозрительно спросил киммериец.
— От Игга, конечно, откуда же еще, — беспечно ответил собеседник, пожимая плечами. — Ты пустился в этот путь по слову Крома. У меня тоже, что и у тебя, дело, только поручил мне его Игг. Видишь, я откровенен с тобой.
— И чего же ты хочешь от меня, юноша, не называющий своего имени? — Конан потянулся за своей кружкой.
— О, прости! Я был неучтив. — В первый раз за этот вечер киммериец заметил тревогу, промелькнувшую на лице своего собеседника. — Мое имя Дуна.
— Откуда же ты, Дуна? Ты не ванир, и на асира не очень похож. Выговор у тебя странный, не гиперборейский, — заметил киммериец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16