Клоун почесал лоб.
Не сейчас. Номер еще не совсем готов. Давайте вечером, после представления.
Мы будем ждать вас в "жестянке". И захватите спальный мешок, переночуете у нас. Там вам будет удобнее, чем в вашем сарае.
Договорились! До вечера.
Мади пора было возвращаться домой, а мы отправились в наш ангар. Небо покрылось тучами, но было тепло и тихо. Бифштекс принялся готовить ужин; печурка загудела и засвистела, как реактивный самолет. Поужинав, мы расположились у воды и стали смотреть на огоньки, зажигающиеся на швейцарском берегу озера. На набережной начиналось представление; даже до нашей "жестянки" долетали смех и аплодисменты.
— Странная это профессия — клоун, — вздохнул Гиль. — Патати только что обокрали, а ему приходится смеяться и веселить зевак.
Бедняга Патати! Аплодисменты, которыми его награждали, не только не радовали, но, наоборот, печалили нас.
Ночь уже опустилась над озером, когда мой верный Кафи, прислушавшись, вскочил и побежал навстречу нашему новому другу. Вконец измученный клоун опустился на одну из опор ангара и вытер вспотевший лоб. Оказывается, жонглируя апельсинами, он от волнения уронил один из них, а потом не сумел забросить апельсины в корзину. К тому же у зебры отвалилось одно колесо, и номер был испорчен.
— Но это не вы виноваты, — попытался успокоить его Стриженый. — Не вы же прибивали эти колеса.
Да и все равно вам устроили овацию; даже здесь было слышно.
Патати горько улыбнулся и спросил:
— Так что вы хотели узнать о краже? Все, что я знал, я вам уже рассказал. Поверьте, вора никогда не найдут. Вы только испортите из-за меня свои каникулы.
Тут Малыш Сапожник, торжественно выпрямившись, произнес:
Вы нас плохо знаете! У лионских ребят в голове не опилки, как у вашего Патата. К тому же мы очень хотим вернуть вам деньги. Итак: когда вы обнаружили пропажу?
Около половины седьмого утра.
Вы помните, когда поставили Патата в фургон?
Накануне, сразу после представления. После этого вы меня и встретили.
:— Значит, он исчез ночью, между полуночью и половиной седьмого утра?
— Совершенно верно.
И ночью вы не заходили в фургон?
Я ушел от вас, отправился к себе в сарай и сразу уснул.
В том фургоне никто не спит?
Никто. На самом деле это просто прицеп, который везет одна из машин. В нем хранят реквизит. Я сразу заметил, что в фургоне кто-то побывал: там был ужасный беспорядок.
Все замолчали. Потом Бифштекс спросил, где точно стоял Патата.
В глубине фургона, — ответил клоун. — Я накрывал его старым мешком, чтобы не повредить краску.
Значит, — заключил Сапожник, — вор знал, где стоит осел, но добрался до него не сразу?
Наверно, так все и было.
А дверь прицепа запирается? — поинтересовался Корже.
Там сломан замок. Чтобы дверь не болталась, в щель вставляют деревянный клинышек. У нашего хозяина много недостатков, но в излишней подозрительности его не обвинишь. Да и кто мог подумать…
Пришла очередь Бифштекса. Поразмыслив, он спросил, когда Патати в последний раз проверял свой тайник.
На следующий день после нашего приезда в Мейери, — ответил тот. — Сразу после представления. Я положил туда деньги, которые получил от хозяина.
Итак, — подытожил Корже, — вор знал ваши привычки. Он явно дожидался, пока в тайнике будет побольше денег. Вы никого не заметили в тот вечер рядом с фургоном?
Заметил. Когда я выходил из фургона, там был молодой акробат. Почему-то он еще не спал.
Мы спросили, что он думает об этом человеке.
— Я плохо его знаю, — отозвался Патати. — Мы не очень любим друг друга. В цирке он всего три месяца, с начала этого сезона. Его зовут Фредо; ему двадцать два или двадцать три года. Жандармы обыскали его фургон и нашли золотые часы; он сказал, что купил их на собственные средства. Корже покачал головой.
Не мог же он носить ваши деньги с собой… Вы случайно не записали номера банкнот?
А вы что, всегда их записываете? — поинтересовался клоун. Потом, с трудом улыбнувшись, добавил: — Честное слово, вы хуже полицейских. Устроили мне настоящий допрос!
В свою очередь, я спросил, не могли ли деньги выпасть из ноги Патата во время выступления.
— Это исключено, — заверил меня Патати. — Чтобы достать деньги, нужно было сначала отвинтить у осла голову. К тому же я всегда затыкал полую ногу бумажной пробкой.
Все снова замолчали. Но у Гиля на языке вертелся еще один вопрос. Он осторожно спросил, может ли клоун сказать, сколько там было денег.
— Две тысячи триста франков, — ответил Патати. — Все, что я заработал с начала лета… Там был еще лотерейный билет, который я купил на прошлой неделе в Тононе, но его можно не считать. Все равно мне никогда не везет!
Корже, однако, заинтересовался билетом и спросил клоуна, помнит ли он его номер.
— Не полностью, — сказал Патати. — Только последние четыре цифры: 1267. Их я помню точно.
Я купил билет в день рождения Лиди: ей исполнилось двенадцать лет. Это было шестого июля — отсюда цифры 6 и 7.
Корже и Гиль собирались задать еще несколько опросов, но Патати, уставший за день и к тому же
не принимающий наше расследование всерьез, сказал, что хочет спать. Я расчистил ему место в глубине ангара, рядом с Кафи, который пришел в восторг от такого соседства. Был уже почти час ночи. Мы задули свечу, и я сразу заснул.
Среди ночи я проснулся: мне показалось, что рядом кто-то разговаривает. Неужели уже утро? Я приподнялся; щель под дверью была темной. На светящемся циферблате моих часов было десять минут пятого. Наверно, мне все приснилось… Я снова закутался в мешок, — и тут голос раздался снова. Это клоун разговаривал во сне! Я наклонился к нему и прислушался;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29