— Приятного аппетита, — насмешливо обронила я. — А бородач?
— Бородач пошел домой.
— Ничего о нем не узнал?
— Неудобно было так сразу спрашивать…
— Мацек! — вскричала я. — Все — таки тебе лучше заниматься птицами.
Славный орнитолог тут же обиделся.
— Я провел такое фантастическое дознание, купил цветную капусту, а от тебя слышу одни упреки.
— Да, упреки. Ты ведь даже не видишь, что я раздобыла. — И я помахала шляпой у него перед носом.
— О, шляпа! — удивился он. — Прости, но я ее не заметил.
— Ты у меня и слона на веревочке не заметил бы. И вообще ты страшный разиня. А сейчас слушай…
Я рассказала ему обо всем, что случилось после нашего расставания. Казалось, он должен замереть от восторга или лопнуть от зависти, но он только спросил:
— То было чучело самца или самочки?
Вот и поговори с таким! Вокруг творятся совершенно неправдоподобные вещи, а его больше всего занимает чучело утки.
— А то, что Франт допытывался о какой — то голубой папке, тебя уже не интересует? — Я вся кипела от обиды. — А на то, что бородач — это алхимик, тебе наплевать? А то, что из углерода, водорода и кислорода он может создать нечто более ценное, чем золото…
— Вот именно, — перебил Мацек, — это заставляет задуматься. Слушай! — Он словно пробудился. — Мне кажется, что загадка шляпы может быть тесно связана с загадкой этого маленького листика, на котором бородач записал химическую формулу того бесценного…
— Наконец — то спящий королевич проснулся! — обрадовано закричала я. Наконец, Мацек сказал что — то умное. Мне тоже казалось, что эти два дела связаны. Я положила шляпу на столик. — Подумай. Пусть у тебя есть шляпа, которая почти ничего не стоит. Но если спрятать в ней листок с таинственными химическими формулами, она сразу же станет бесценной…
Мацек задумчиво потирал рукой кончик шелушившегося носа.
— Хорошо. Но откуда ты знаешь, что это та самая шляпа? Нет, что — то здесь не так. Если бы это была шляпа, которую разыскивает виолончелист, бородач бы не отдал ее ни за что на свете.
— Правильно, но бородач может не знать, что это та самая шляпа.
— Что — то не сходится. — Мацек недоверчиво покачал головой.
— Ты думаешь, открыл Америку? Да с самого начала здесь все загадочно и страшно запутано. Но мы должны это выяснить, — решительно заявила я.
— Что хочешь сделать?
— Прежде всего, надо показать эту шляпу виолончелисту.
Черный ящик
К виолончелисту лучше было сходить после обеда. Пообедав, люди, как правило, благодушно настроены и приветливо взирают на мир и своих близких. После хорошего обеда — это может быть грибной суп, голубцы и сладкий ягодный пирог — в голову приходят приятные мысли. У виолончелиста, наверно, тоже улучшится настроение, и он сможет забыть о ста тысячах, которые так неожиданно утратил вместе со шляпой, если он утратил что — либо вообще.
Мы отправились к виолончелисту после обеда, но уже по дороге к нему стали нервничать.
— Послушай, обратилась я к Мацеку, — можем ли мы прийти к виолончелисту, если не знаем, где он живет?
— Но ты ведь знаешь.
— Да, но он думает, что я не знаю. Может быть, лучше сходить тебе одному?
— Мне! — негодующе возразил Мацек. — Да он же видел меня на дереве!
— Это как раз и хорошо! Если он видел тебя на дереве, то знает, что тебе известно, где он живет.
— А если он спросит, что я делал на дереве?
— Скажешь, что хотел поучиться у него готовить цветную капусту.
Мацеку идея не понравилась. Мне хотелось, чтобы пошел он, а ему — чтобы пошла я, и мы спорили, кто из нас пойдет, пока не дошли до стены. За стеной оставалось пройти немного, и следовало принять решение. Мацек, разумеется, этого сделать не мог, а на меня старинные стены произвели такое сильное впечатление, что я забыла, куда и зачем иду.
Я восхищалась красотой и очарованием разрушенного дворца. Он лежал в развалинах и потому казался гораздо более таинственным, чем в действительности. От него веяло историей и средневековыми легендами. Точь — в—точь как на картине "История взывает", которую я видела в Народном музее. Если бы я была художником, тут же передала бы на полотне все очарование увиденного.
Дворцы и замки имеют, как правило, два крыла. У этого левое крыло лежало в развалинах, а от правого осталась стоять стена с оконными нишами, в которых вместо цветов произрастали крапива и другие сорняки. А над крыльями возвышалась стройная башня с узкими окнами, в самый раз для духов и призраков. В каждой такой башне должны являться привидения. И подумать только, что наш виолончелист готовил здесь цветную капусту!
О калеке я уж и не вспоминаю. Он сам был похож на привидение, и ему впору здесь жить. Но пани Моника? Ей, должно быть, пришлось натерпеться страху.
С бьющимся сердцем я ожидала, из какого окна появится призрак. Однако вместо призрака появился пан Коленка, правда, не из окна, а из обычной двери. Спор о том, кто должен пойти к нему и показать шляпу, разрешился сам собой. Оставалось лишь подойти к нему и спросить: "Скажите, пожалуйста, это не та самая шляпа?"
Мы не сразу решили, кто к нему подойдет, а оптом заметили тот черный ящик, который нас окончательно добил. Пан Коленка вышел с огромным черным ящиком в руках, напоминающим по форме гробик. Он с трудом тащил свою ношу, почти сгибаясь под ее тяжестью, и потому выбрал не кратчайший путь через пролом в стене, а направился в сторону каштановой аллеи, ведущей к главным воротам.
— Что это он тащит? — прошептал Мацек.
— Представления не имею, — ответила я. — Может быть, в ящике что — то спрятано.
— Мне кажется, это футляр от виолончели.
— В равной мере он ожжет быть не футляром, а гробом, недаром черного цвета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57