— Не уверен, не уверен, — пробормотал он.
— В чем ты не уверен? — насмешливо поинтересовался Турецкий.
— Мне вот, например, очень не нравится, что я до сих пор не могу встретиться со следователем из ФСБ, который ведет ваше дело. Некто Игнатьев. Знаком такой?
— Я его видел, разумеется, иначе бы здесь не сидел. Толстяк, потеет все время. Но, во-первых, я и сам с ним разговаривать без твоего присутствия не собирался, о чем тут же предупредил, а во-вторых, он моментально слинял, — развел руками Турецкий.
— И больше не объявлялся?
— И больше не объявлялся.
— Н-да-а…
Гордеев подумал, что со стороны вся эта ситуация выглядит комично. Следователь Генпрокуратуры натурально сидит в тюрьме. Зачем? Почему? За что? А может, старшие товарищи (тот же Меркулов) просто решили дать возможность Александру Борисовичу хорошенько отдохнуть? Хм… С помощью такого вот громкого скандала. То, что это «подстава», сомнений нет, так и Грязнов вчера сказал, причем подстава не сказать чтобы очень уж тонкая, но грамотная, умная, качественно сработанная, раз до сих не появилось ни единой зацепки, чтобы Турецкого из СИЗО вытащить.
— Слушай, Юра, — сказал вдруг Турецкий, — ты знаешь систему перестука?
— Систему чего? — удивился Гордеев.
— Ну как зэки между камерами перестукиваются? Как бы мне в этом разобраться? Все перестукиваются, один я ни черта не понимаю. Обидно.
— Почему обидно?
— Ну как же! А еще следователь! Элементарных вещей, оказывается, не знаю! Мало ли что в жизни может пригодиться. Вот система перестука определенно могла бы пригодиться. Там, понимаешь, каждая буква выделяется особым образом, скажем, «а» — один раз, «б» — два и так далее. Но невозможно выстукивать одну букву тридцать два раза! И главное, как их разделять между собой? По букве в час, что ли?!
— Александр Борисович, на черта вам система перестука, если вы тут не задержитесь, я вам обещаю! — Гордеев потер виски пальцами и шумно вздохнул.
Турецкий внимательно посмотрел на него и изрек:
— Ты с похмелья, что ли?
Адвокат развел руками: так случилось, мол, не моя вина…
— Ага! — одновременно с осуждением и завистью сказал Турецкий. — А я тут как раз прочитал, — он бросил на стол «Известия», — что пагубное пристрастие людей к наркотикам, алкоголю и табаку частично определяется их генами. В Оксфорде вычислили. Они там исследовали десять тысяч человек, представляешь? Они же запросто могли это исследование здесь провести, в Лефортове, и результат был бы еще более впечатляющий. Или, допустим, в «Распутине».
— Александр Борисович, ради бога…
— Нет уж, ты послушай! Оказывается, на особенности личности и наклонности, которые ведут к нездоровому образу жизни, сильно влияют генетические факторы, вот!
— Да неужели? — усомнился Гордеев.
— Точно тебе говорю.
— Так что же, дражайший Александр Борисович, вы мне предлагаете воспользоваться этим аргументом в суде?! Мол, плохие гены вам достались по наследству, и потому за свои поступки вы отвечать не уполномочены?
— Ну, — задумчиво сказал Турецкий, — ты адвокат, тебе видней, как защиту строить…
Гордеев, сдерживая раздражение, некоторое время смотрел на своего подопечного, пытаясь понять, что у него на душе и что он себе, собственно говоря, думает. Потом адвокат хлопнул себя по лбу и открыл портфель:
— Совсем забыл, у меня для вас презент. — С этими словами он достал… гранату-«лимонку».
Турецкий даже отшатнулся.
— Ты… Юрка, ты в своем уме?!
— А что такого? На крайний случай у вас всегда остается шанс решить все разом. — Гордеев сделал движение, словно хочет выдернуть чеку.
Турецкий бросился на него и вцепился в руки. В какую-то долю секунды у следователя Генпрокуратуры пронеслась мысль: а как он, собственно, сюда это протащил?! Но Гордеева Турецкий все же не выпускал, наконец адвокат сам взмолился:
— Сан Борисыч, да это же шутка!
Оказалось, в антураж «лимонки» была упакована туалетная вода с какой-то надписью. Турецкий присмотрелся: «l’Adieu Aux Armes».
— «Прощай, оружие», что ли?
— Ну. — Гордеев присел, переводя дыхание и подумал, что если охрана за ними сейчас наблюдает, то хорошо же они смотрелись — легендарный следователь Генпрокуратуры и широко известный в узких кругах адвокат. — Ну и спектакль устроили…
— Что значит — прощай, оружие?! — возмутился Турецкий. — Ни хрена не прощай! Ты на что это, паршивец, намекаешь, вообще?!
— Александр Борисович, да успокойтесь же, — пытался вразумить подопечного Гордеев. — Ни на что я не намекаю. Просто я позвонил вам домой, поинтересовался у Ирины Генриховны, что вам сюда привезти помимо всего прочего, а она сказала, что вас всегда раздражают посторонние запахи, в тюрьме их наверняка предостаточно, и неплохо бы снабдить вас каким-нибудь дезодорантом, я заехал в «Седьмой континент», увидел там эту штучку, «Прощай, оружие» — остроумное название, ну и решил, что забавно будет…
— Да уж, — пробурчал Турецкий. — Веселей не бывает… Как там Ирина вообще?
— По-моему, вполне бодро, все говорила про какой-то выпускной концерт своих учеников.
— Нет, ну надо же! — тут же возмутился Турецкий. — Мужа в острог, можно сказать, упекли, а она о музыке своей беспокоится! — А про себя подумал: хорошо, что Ирка спокойна, хорошо, что у нее сейчас дел невпроворот… Хотя знаем мы это спокойствие.
— Что делать, Александр Борисович? — философски заметил адвокат. — Жизнь продолжается.
— Да уж, — вздохнул Турецкий. — А ты, значит, выпивал? — снова невпопад сказал он. — Вместо того чтобы своего драгоценного клиента из «гестаповских застенков» вызволять, ты, значит…
— Ну уж вы скажете… Просто вчера допоздна с Константином Дмитричем и Вячеславом Иванычем обсуждали эту заковыристую ситуацию и пути ее разрешения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13