Оттуда не доносилось ни звука, точно в доме не было ребенка. Однако ребенок в доме был. Обворожительной красоты девочка: золотые локоны, сметанно-белая кожа, нежный румянец щек, небесной голубизны бездонные глаза с длиннейшими загнутыми черными ресницами. Выпитая кукла! Сходство с куклой подкреплялось тем, что Оксана целые дни способна была проводить неподвижно, точно забытая в углу игрушка. Она никогда не давала понять, что необходимо поменять памперсы, которые ей, несмотря на шестилетний возраст, поддевали под колготки; она никогда не просила есть, и если бы ее решили совсем не кормить, так и умерла бы от голода — безропотно, безмолвно, как жила.
Если раздвинуть золотистые волосы, на детской головке обнаружится грубый шрам: когда Оксана родилась, часть ее мозга отвратительной, обвитой сосудами шишкой выступала наружу через отверстие в черепе. Ребенка оперировали нейрохирурги на первом месяце жизни. Обещали, что интеллект будет развиваться нормально. Не развился… Отец Оксаны — первый и пока что единственный мужчина, побывавший законным Милениным мужем, — убеждал, что девочку нужно сдать в учреждение для неизлечимых и забыть о ней. Не убедил. Исчез сам — в дочкин день рождения, когда Оксане исполнилось два года. Посчитал величайшей глупостью праздновать рождение той, кому на роду написано быть бесполезным бременем для близких и общества. А вот Милена так не считала. Милена упрямо праздновала Оксанины дни рождения, балуя ее в эти дни вкусненьким, хотя девочка не отличала торт от овсяной каши. Милена упрямо покупала Оксане игрушки, хотя девочка не умела в них играть и в лучшем случае останавливала на них взгляд своих ко всему безразличных красивых глаз. Милена упрямо читала Оксане стихи и сказки, хотя девочка ни разу не дала понять, что их содержание ее трогает. В конце концов Милена нашла для дочери самый лучший на Урале интернат, где педагоги и психологи занимались развитием крох ума таких вот особенных деток, где Оксану научили ходить, не падая, и отличать «горячо» от «холодно» и «сухо» от «мокро», — но откуда Милена все-таки забирала дочку на время выходных и отпусков, потому что была привязана к ней всей душой…
Во всем этом Милена призналась Рубену после недельного знакомства… Впрочем, подходит ли холодное, стереотипное слово «знакомство» к тому, что между ними произошло? Надлежит выражаться в библейском стиле: они познали друг друга. Вопреки тому, что с первого взгляда испытали друг к другу чуть ли не отвращение… Милена Бойко, репортер уральской телепередачи «Чрезвычайное происшествие», прибыла к Айвазову, тогда одному из ведущих сотрудников фирмы «Уральский инструмент», всячески пытаясь связать честное имя фирмы с организованной преступной группировкой «Заводская», которая контролирует строительный бизнес Александрбурга. Айвазов, не причастный к криминалу ни сном ни духом, дал согласие на телевизионное интервью, чтобы развеять эти нелепые слухи; отвечал подробно, но неприязненно. Его раздражало, что при такой красоте, как у этой высокой натуральной блондинки, женщина способна быть отъявленной стервой, — а как еще вы назовете тележурналистку, пытающуюся поймать вас на слове? В процессе интервьюирования произошло недоразумение: оператор, подведя камеру слишком близко, ткнул Милену в плечо — очевидно, весьма чувствительно и неожиданно, потому что она, вскрикнув, выронила микрофон. Айвазов ловко поймал его на лету. Их руки соприкоснулись. Что за искра проскочила между ними? Даже если это было и электричество, микрофон здесь ни при чем. Есть язык тела, есть язык кожи — и, вероятно, самые важные слова между мужчиной и женщиной говорятся на этом языке. Всю последующую неделю, исключая рабочие часы, Рубен и Милена провели вместе, познавая друг друга всеми способами, в том числе и тем, что в Библии подразумевается под словом «познать». К концу недели стало ясно, что это не просто увлечение. Тогда-то Милена, отвернувшись к окну, сухим, бесстрастным голосом, за которым скрывалось постоянное привычное горе, поведала ему об Оксане. И предложила расстаться немедленно, потому что если они побудут вместе еще немного, то расставания могут и не пережить.
Любого другого мужчину смутило бы «приданое» в виде умственно неполноценного ребенка. Любого — только не Айвазова. Он действительно полюбил Милену настолько, что его ничто не способно было смутить. Наоборот, ему понравилось, что жесткая, энергичная репортерша так предана своей дочери: в традиционной армянской семье Айвазовых все женщины были преданы своим детям. Если Милена не бросила больное дитя и при этом нашла в себе силы сделать карьеру на телевидении, значит, не пустышка, а настоящий человек. А при виде Оксаны Рубен был ранен в самое сердце этим несчастьем в прекрасной оболочке. Живая кукла, бедный заблудившийся ангел в памперсах… Айвазов сразу сказал, что сделает для Оксаны все, что только в его силах, — и выполнял свое обещание. Только вот в силах его находилось, увы, немного. Если бы он был врачом, тогда — может быть. Но он — прирожденный технарь…
И отличный технарь, что подтверждают все, кому удалось соприкоснуться с его профессиональной хваткой. В некотором смысле ему и довелось побывать врачом: даже называли его реаниматор. Вот только спасал он не людей, а предприятия — вместе с друзьями студенческих лет. Все это в прошлом, однако Рубен частенько вспоминает это славное время, когда хочет доказать самому себе, что значительная часть жизни прожита не зря. Ведь каждое спасенное предприятие — это сотни, иногда тысячи людей, которых удалось уберечь от безработицы, нищеты, возможно, самоубийства… Кто же он, спрашивается, как не реаниматор?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13