— Как — неизвестно куда? Прекрасно знаешь, что он в Праге, заканчивает расследование. Между прочим, не в худшее место отбыл. Я бы и сам не прочь прогуляться по улочкам Праги. Завтра прилетит, так что все нормально. Ваша семья воссоединится, будете жить-поживать да добра наживать.
Ирина подняла глаза на Антона и с нажимом сказала:
— Ничего нормального не вижу. И даже не пытайся меня переубедить. Наши отношения с ним зашли в тупик. Ну, прилетит он завтра — и что? Я даже не представляю, в каком настроении он будет. Вернее, догадываюсь. Фиговое у него будет настроение. Думаешь, приятно? А гораздо хуже то, что я думаю: если бы мы с ним расстались, это было бы самое правильное решение. Но вся беда в том, что расстаться с ним я вряд ли смогу. Мы столько лет вместе, столько пережито, сам знаешь… И простить его точно не смогу. Вот как так жить дальше? Иногда такая тоска накатывает… Из-за этой неопределенности. Я сама не могу понять, чего хочу. А что касается тебя, Антоша?.. Ну ты же знаешь, что мы друзья. И все… Как было, так и будет. Понимаешь?
Плетнев слушал ее, опустив голову. Его руки лежали на столе, и Ирина заметила, как он машинально крошил пряник, складывая крошки в блюдце. Тень сожаления пробежала по ее лицу, и она взяла его за руку.
— Антош, но ведь для тебя это не новость. Мне кажется, я тебе не давала повод думать иначе. Мое отношение к Васе ты знаешь, он мне как сын родной. Но тебе я ничего не обещала. И мне жаль, что ты, возможно, что-то себе напридумывал.
— Знаешь, Ира, как говорят умные люди, — надежда умирает последней. А я все надеялся. Ну, что ты изменишь ко мне свое отношение. Ты же знаешь, что ты значишь для меня…
Ирине тяжело было вести этот бессмысленный, на ее взгляд, разговор, поэтому она явно обрадовалась, услышав звонок в дверь. Она вскочила с прытью юной девушки и бросилась к двери.
— Катька наконец приехала! Надо же, как быстро добралась! Небось обогнала всех, Шумахер наш! — В ее голосе Плетнев услышал облегчение. Он тихо вздохнул и пошел следом за ней. К двери они подошли одновременно, но Ира опередила его, поворачивая ключ в замке.
— Вот те на! — она обалдело уставилась на Турецкого, вид которого был, мягко говоря, не совсем обычный. — Шурик…
Турецкий ввалился в квартиру, отодвинув Ирину, как вещь, которая стояла у него на пути и мешала его продвижению. Всклокоченные волосы торчали в разные стороны, лицо покрылось красными пятнами, глаза угрожающе сверкали. Он плохо держался на ногах, и вообще было удивительно, как в таком состоянии он добрался к Плетневу. Хозяин дома посторонился, пропуская гостя в прихожую, смерив его неодобрительным взглядом.
— Ну, Саша, и видок у тебя! И как только ты на ногах держишься! Долго квасил?
Александр с места сделал рывок к Плетневу и едва удержался на ногах. Лицо его стало свирепым, выпученные глаза уставились на хозяина дома.
— Ах ты, змееныш… это моя женщина! — Язык у него заплетался, но слова он произносил довольно внятно.
Антон не сдвинулся с места. Он уже успел прийти в себя от удивления из-за неожиданного появления Александра и ледяным тоном одернул его:
— Остынь, Турецкий! Стыдно потом будет!
Александр пошатнулся, но опять удержался на ногах и возмущенно рявкнул:
— Кому стыдно? Мне?! А по харе не хочешь?
Свою угрозу он решил сразу же привести в действие и замахнулся что есть силы. Его качнуло, и Плетнев легко ушел от удара. Ирина таращилась на эту безобразную сцену во все глаза, потеряв дар речи. А Антон, оказавшись за спиной Турецкого, сжал его плечи, как в тиски, не давая ему повернуться и замахнуться снова. Они топтались на месте, как два медведя. Турецкий пыхтел, пытаясь вырваться, но Плетнев спокойно держал его, приводя своего гостя в ярость.
— Саша, тихо! Все не так, как ты думаешь!
— Так все говорят… В американских фильмах…
Турецкий размахивал руками, но достать Плетнева не мог. «Перебрал…» — мелькнула у него мысль, но сдаваться он не собирался. Антону надоела эта возня, и он отпустил его, чем незамедлительно воспользовался Александр, чудом удержавшись на ногах. С силой размахнулся и ударил Антона в лицо. Тот даже не сделал попытки увернуться или ударить в ответ. Ирина наконец обрела дар речи и вскрикнула, увидев, как из рассеченной губы Антона потекла кровь. Но и Турецкий от резкого движения не смог удержаться на ногах и завалился на бок. Падая, он ударился скулой об угол полки для обуви да так и остался лежать на полу, глядя снизу на своего кровного врага в самом прямом смысле слова. Ирина испуганно смотрела на разбитые лица мужчин.
— Ребята, да вы что? Обалдели? Шурик, немедленно прекрати драться! Антон, посмотри, на кого вы похожи!
От волнения она начала заикаться, но никто не слушал ее сбивчивые слова. Антон, нависая над телом поверженного противника, холодно поинтересовался:
— Ну и что? Полегчало тебе, Турецкий?
Александр завозился на полу, с трудом поднялся, пытаясь придать своему телу вертикальное положение, покрутил головой и произнес почти трезвым голосом:
— Не-а… не полегчало.
Потрогал свою скулу, поднес руку к глазам, сокрушенно рассматривая следы размазанной крови. Взгляд его переместился на Ирину. Ярость после небольшой стычки, которая закончилась для него так бесславно, куда-то ушла, остались только обида и сожаление.
— Ира, я ухожу.
Он укоризненно взглянул ей прямо в глаза, пытаясь не моргать, чтобы она поняла всю серьезность его заявления. Потом повернулся к Плетневу, который подпирал спиной косяк двери и молча смотрел на Турецкого.
— И от тебя, Плетнев, ухожу. Из «Глории». Поняли? У-хо-жу! От всех! На фиг!
Плетнев выдержал взгляд Турецкого и спокойно произнес:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11