Кайо-Локо стал моим домом, а восстановление маяка – моей работой.
Вслед за известием о моей свободе объявились мой конь и Икс-Ней с новой версией «Барилете». Капитан Кирк любезно предоставил транспорт для лошади и ялика, а вместе с ними – моей коллекции картин, моему гардеробу (шорты, шлепанцы и пара футболок) и моему верному радиоприемнику. Новый ялик был просто изумителен – точная копия оригинала, вплоть до богов майя на носу. Икс-Ней сказал мне, что разрешил Сэмми Рэю сделать модель ялика, и Сэмми Рэй изготовил одну копию для себя и одну для меня в шлюпочной мастерской на Ки-Уэст. Мистеру Твену первое время пришлось пожить под открытым небом, пока я строил ему загон и стойло под маяком. Стоит сказать, он был только рад этому. Икс-Нею так понравился маяк, что он решил задержаться. Через полгода после того, как я впервые ступил на Кайо-Локо, дела стали налаживаться.
Так продолжалось много месяцев. Вилли Сингер был в Австралии, и мы все держали пальцы накрест, чтобы ему повезло и он привез нам линзу – если, конечно, Клеопатра не найдет ее первой.
Я делил свое время между уединением Кайо-Локо и палубой «Лукреции». На острове постепенно складывались кусочки нашей гигантской мозаики: сначала мы перестроили домик смотрителя маяка, затем пристань и эллинг. Наконец и сама башня начала принимать свою первоначальную форму.
Клеопатра приезжала и уезжала с Кайо-Локо, продолжая бесплодные поиски, но никогда не унывая. Мы всегда знали, что рано или поздно мы добудем свет. Она бесчисленное количество раз напоминала мне о других людях, которые сталкивались с непреодолимыми на первый взгляд препятствиями, и рассказывала мне истории о знакомых охотниках за сокровищами. Все они обладали слепой решимостью, которую в то время я еще не мог постичь. Не важно, искали они корабль два дня или двадцать лет. Мы ни разу не усомнились в том, что у Клеопатры все получится. Мы просто продолжали работать.
А однажды утром меня осенило. Я посмотрел на маяк и понял, что мы почти закончили. Тут я кое-что вспомнил, и на все пролился иной свет. Какое-то время назад «Лукреция» стояла в порту Макапа на Амазонке, где реку пересекает экватор. Недалеко от города на утесе стоял памятник, отмечающий экватор, – кусок гранита с высеченными на нем словами «MARCO DE CERO». Я встал рядом с памятником, а Клеопатра меня сфотографировала. Это был мой день рожденья.
Фотографии иногда называют неподвижными кадрами, но Клеопатра напомнила мне, что они вовсе не таковы.
– На самом деле, – заметила она, – Земля вращается вокруг своей оси со скоростью тысяча миль в час, а с ней вращаемся и мы.
На обратном пути в Макапу она посмотрела в окно на зеленое пятно джунглей и сказала:
– Иногда кажется, что годы летят очень быстро. А потом понимаешь, что это тебе не кажется, а так оно и есть на самом деле.
Прошло много месяцев с тех пор, как мы получили письмо Вилли Сингера о линзе в Австралии. Я научил Клеопатру пользоваться спутниковым телефоном, и, куда бы она ни шла, всегда пристегивала его на талию. Но никогда не звонила в Австралию – она просто ждала, пока новости найдут ее сами.
Тем временем мы отплыли в Гавану, где Клеопатра отвела меня побриться и подстричься. Нашим пунктом назначения стала парикмахерская в центре Старого Города близ Плаза де Армас на Авенида Обиспо. Клеопатра сказала, что это самая старая парикмахерская в Новом Свете, и состояние здания это подтверждало. Должен признаться, сидя в кресле с горячим полотенцем на глазах, я немного нервничал, ощущая, как коммунист-цирюльник, дышащий ромом, орудует опасной бритвой.
Клеопатра болтала со свободными парикмахерами, попивая ром, а потом вдруг ошарашила меня: оказывается, она родилась в том самом кресле, в котором теперь лежал я.
– Взгляни-ка сюда, – сказала она.
Я открыл глаза и увидел на стене потускневшую картину, на которую сначала не обратил внимания. На ней были изображены пирамиды и старинные барки с египетской знатью.
– Думаю, мне лучше начать с самого начала, – произнесла она и рассказала историю «Лукреции», своей семьи и своего появления на свет в парикмахерской.
Как и Клеопатра, «Лукреция» отлично выглядела для своего возраста. Судно построили по экспериментальному проекту в Нидерландах в 1887 году. Владелец окрестил ее «Нептунией». Она ходила в торговые рейсы из Европы к островам Зеленого Мыса, а позже перевозила нелегальных иммигрантов из Африки на каучуковые плантации на Амазонке близ Манауса, Затем «Нептуния» стала возить бананы из Мартиники на Сан-Хуан и Виргинские острова.
«Нептуния» спокойно выполняла свои регулярные рейсы, а тем временем в мире происходили события, которые вскоре изменят ее судьбу. Весной 1895-го на пристань в Гаване ступил капитан Андерсон Мидор – новый военно-морской атташе посольства США. С собой он привез молодую жену. Этот год для Гаваны выдался жарким. Двумя месяцами позже революционный лидер Хосе Марти был убит в своей первой битве при Дос-Риос. Его смерть разожгла дело революции, и год спустя на улицах Гаваны уже шли ожесточенные бои. Под предлогом защиты американских граждан правительство США направило к берегам Кубы броненосец «Мэн».
Вечером 15 февраля 1898 года капитан Мидор поцеловал свою беременную на восьмом месяце жену и отправился ужинать с капитаном «Мэна», стоявшим на якоре в бухте Гаваны.
Судьба распорядилась так, что в тот вечер не более чем в полумиле от военного судна стала на якорь и «Нептуния». Пока весь город танцевал на улицах, празднуя Марди-Гра, революционеры в трюме «Нептунии» тайком разгружали ящики с оружием, контрабандой доставленные из Франции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125