Пока мы все пели «Ветер плачет: „Мэри…“», шхуна плыла подревней тропе майя. Под гитару Джимми Хендрикса мы шли мимо буйков, расставленных Клеопатрой, прочь из канала на глубокую, глубокую воду.
– Двенадцать узлов, – выкрикнул мистер Соломон.
– Ведите ее, мистер Марс. Это ваш канал, – приказала Клеопатра.
Я испугался, но сейчас явно не место и не время вежливо отказываться. Это было не приглашение, но приказ. Иногда ты просто должен встать на базу.
Я вручил Клеопатре свою раковину и принял штурвал.
– Откуда у тебя раковина Листера? – спросила она. – Я их не видела с тех пор, как последний раз была в Калькутте.
Я взглянул на девяносто футов палубы впереди – палубы шхуны, мчащейся через узкий канал, освещенный вычислениями майя, которые, хочется верить, проведут нас через коралловый риф. Нет, сейчас явно не время для рассказа про Джонни Красную Пыль.
– Потом расскажу, – сказал я.
– Насколько я понимаю, это талисман, приносящий удачу? – спросила она.
– Да, мэм.
Уголком глаза я видел, как Клеопатра потерла раковину между ладоней.
– Тогда будем надеяться, что удача в ней не кончилась. Просто следи, чтобы бушприт был под прямым углом к горизонту, и не налегай на штурвал.
Я сделал, как сказала Клеопатра. Штурвал оказался удивительно послушным и отвечал на малейшее прикосновение. «Лукреция» знала, куда ей плыть, и я просто составлял ей компанию.
Ветер дул прямо в траверс, паруса изогнулись, и скорость увеличилась до четырнадцати узлов. Держась за штурвал «Лукреции», я вдруг понял, что переживают астронавты в открытом космосе.
Четырнадцать узлов – это немного меньше двадцати миль в час. По меркам суши, на такой скорости разрешено ездить по территории школы. Вроде бы не так уж быстро, но раньше в мире не существовало транспортного средства, способного обогнать ее.
Казалось, прошли секунды с тех пор, как Клеопатра предложила мне взять штурвал. Свет Эль-Кастильо затмили лучи восходящего солнца, и штурман объявил, что от бухты «Потерянные мальчишки» нас отделяет меньше часа пути.
Я так мало времени провел на борту «Лукреции»… Меньше суток прошло с тех пор, как я покинул «Потерянных мальчишек», но я будто успел слетать на луну и обратно. Как астронавты, я не хотел возвращаться домой. Но у меня не было выбора.
Я оставался за штурвалом. Мы шли параллельно берегу точно на юг. Одной рукой я вел судно, другой держал свой завтрак – сэндвич с яйцом. Соленый воздух и брызги прояснили голову. И я решил, что не стану горевать по Донне Кей, а буду с теплотой вспоминать, как нам было хорошо вместе. Я не забуду нашего прошлого, но и сожалеть о нем незачем. Я извлек из всего этого хороший урок. С сегодняшнего дня начну учиться общению и перестану избегать отношений… Из-за штурвала «Лукреции» будущее казалось многообещающим и безоблачным. Вчера утром я сбросил шкуру жертвы в той луже грязи и попал с пляжа на этот корабль. Я расплылся в улыбке. Подумать только, я не просто был на шхуне, я управлял ею!
Но вечеринка подходила к концу. В поле зрения показался Пунта-Альен, и мистер Соломон приказал взять лево руля на несколько градусов. Я повернул штурвал.
Клеопатра прислала из кубрика записку, в которой просила меня спуститься. Соломон принял штурвал, и я сошел по трапу. Из дверей камбуза на меня пахнуло ароматами жареного лука и бекона.
Клеопатра сидела за столом под фотографией броненосца «Мэн» и что-то писала в толстом журнале.
Я постучал в открытую дверь.
– Вы хотели меня видеть, капитан?
– Входите, мистер Марс, присаживайтесь. – Она повернулась ко мне. – Что ж, у меня для вас хорошие новости, сэр. Я связалась с доктором Уокером. Он именно там, где вы сказали – на Отмели Полумесяца. – Клеопатра закурила кубинскую сигару и, сделав несколько долгожданных затяжек, расхохоталась. – Он не мог поверить, что мы провели «Лукрецию» по каналу майя.
– Да я и сам не могу.
– Я всегда стараюсь прислушиваться к своим ощущениям, и сегодня утром они меня в очередной раз не подвели. Но за это надо благодарить вас, мистер Марс. Этот световой фокус я надолго запомню, – сказала она.
– Думаю, нам надо благодарить тех мореплавателей майя, что ходили в Египет, – отозвался я.
– Верно, мой мальчик. Верно. А теперь к делу. Мы направляемся на Отмель Полумесяца. Хочу помочь доктору Уокеру закончить его работу на маяке. Потом он присоединится к нам на борту. Мы плывем в Панаму. У меня есть кое-какие зацепки. Говорят, когда французы впервые пришли в Панаму и попытались прорыть канал через перешеек, в Колон отправили тонны оборудования. И среди него были две линзы Френеля. Когда их грандиозная затея провалилась, лягушатники собрали манатки, оставив в джунглях трупы двадцати двух тысяч соотечественников. И еще кучу всего. Один человек в Колоне говорит, что знает, где линзы.
– Хорошая новость, – сказал я.
– Или обычный треп, – огрызнулась она. – В закоулках и пивнушках Карибского побережья не секрет, что одна богатенькая столетняя дамочка ищет линзу и что она отдаст за нее все что угодно. В любом случае стоит проверить. Кроме того, я давно не бывала в Панаме. Это чудесная страна, и недалеко от Гаваны. Я должна быть там к первому числу следующего месяца. Хочу посмотреть кубинский «Матч всех звезд».
– Похоже, ваша бальная книжечка заполняется, – вставил я.
– Талли, ты убил кого-нибудь в Монтане? – спросила она вдруг.
– Нет, мэм. Я никого не убивал, и было это в Вайоминге, а не в Монтане. Я разбил окно в доме своей бывшей работодательницы. Вот и все, что я натворил. Честно.
– Я тебе верю. Ты совсем не похож на Пабло Эскобара. Но в этих водах приходится держать ухо востро, когда берешь человека на работу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125