Пилот заглушил двигатель, вышел из кабины и распахнул пассажирскую дверь.
– Мы поймали говнюка, мисс Барстон! – заорал Уолдо.
Ну вот и все. Психованная Тельма наконец-то меня выследила. Я не видел ее с того самого дня, когда разбил окно в ее гостиной.
Сидя под палящим тропическим солнцем, прикованный к дереву, я вдруг подумал, что, может, стоило распрощаться с ней более мирным способом, но если б у лягушки были крылья, она бы не ушибла свою задницу о камни… Ладно, никакие «если бы да кабы» здесь ни при чем. Я сделал то, что сделал. Теперь Тельма Страшная и Ужасная явилась, чтобы получить реванш.
Из салона вытянулась ее рука, и пилот помог ей спуститься.
В этот момент налетел порыв ветра, взметнув столб пыли, и мне пришлось отвернуться. Ветер стих, и я снова открыл глаза.
– Вот ваш парень, мисс Барстон, – гордо сказал Уолдо, подходя к вертолету.
Это была Даун.
Даже если бы Уолдо Стилтон нажал кнопку шокового ошейника, не знаю, что сильнее бы меня оглушило: ток или появление Даун. Во-первых, на ней были обтягивающие джинсы и топ с открытой спиной, завязанный над пупком, а такое невероятное количество одежды я видел на ней впервые.
Она подошла ко мне с важным видом, взглянула на часы из-под ветрозащитных очков и приказала Стилтонам отойти, что они и сделали.
– Достаточно, мальчики, – сказала она своим телохранителям. – Мне надо поговорить с моим другом наедине.
Стилтоны подошли к пилоту и тюремным стражникам, а Даун опустилась на землю рядом со мной и клюнула меня в щеку.
– Удивительно, и как только наши взаимоотношения дошли от «Незнакомцев в ночи» до «Цепи с ядром» всего за какие-то двое суток, – заметил я.
Даун подняла палку и начала рисовать в пыли.
– Ах, Талли, – воскликнула она со смехом. – Мы действительно встречались раньше. Ты не помнишь, да? – И кокетливо ткнула меня пальцем в коленку.
Что-то начало вырисовываться в липучей жаре белизского буша, но я никак не мог различить, что именно.
– Ты имеешь в виду – до бассейна? – спросил я.
Я порылся в памяти: родео, обезьянники, ковбойские бары, стрип-клубы и даже пара японских бань – ни в одном из этих мест я точно ее не встречал.
– Я тебе подскажу. – Даун сделала паузу, а затем, наклонившись, прошептала мне в ухо: – Энни Оукли в «поло».
Я подумал, повертел эту фразу так и сяк… Ага, вот оно! Нашел!
– Боже правый! – заорал я. – Тельма Барстон – твоя мать, да?
– Моя злая мачеха, – ответила Даун небрежно.
– Тоном ниже, придурок, – гаркнул мне Уолдо.
Даун бросила в его сторону злобный взгляд и, как заправский метатель ножей, бросила в него палкой. Удар пришелся точно в пах. Уолдо схватился за яйца и рухнул на землю, постанывая от боли.
– Уолдо! – рявкнула Даун. – Когда мне потребуется твое мнение, я тебе сообщу… – Помнишь? – она легонько толкнула меня в плечо. – Это было сразу после того, как моя гребаная мачеха и мой отец купили пуделиное ранчо и переехали в Вайоминг. Тельма, фашистка сраная, вызвала меня и мою двоюродную сестру из Калифорнии, чтобы мы «зарабатывали себе на жизнь своими руками». – Последние три слова Даун выплюнула, будто ей попалась тухлая устрица.
– Да, Хартэйк, штат Вайоминг – это не Беверли-Хиллз, правда? – сказал я.
Даун рассмеялась.
– Мы видели, как ты чинишь заборы, и решили, что ты классный. А еще мы слышали, что ты сумасшедший. Нам захотелось посмотреть поближе, так что однажды мы подъехали к твоему трейлеру. Я все еще помню этих розовых фламинго в снегу. Мы кружили вокруг твоего трейлера, и тут ты неожиданно подъехал к нам верхом. Ты посмотрел на нас и сказал…
– А вот и две маленькие Энни Оукли в «поло», – вставил я. Я отчетливо помнил то утро. Вот они стоят на фоне чистого голубого неба и заснеженных гор – два испорченных малолетних продукта разбитой семьи в совершенно одинаковых костюмах «поло» – и пытаются флиртовать со мной в один из худших дней в моей жизни. До сих пор.
– Господи, да тебе было лет двенадцать.
– Вообще-то шестнадцать. Я поздний цветок, – ответила Даун почти что детским тоном.
– Как давно это было? – спросил я.
– Талли, – бросила Даун со свойственной ей небрежностью. – Можешь не считать. Мне только что исполнилось восемнадцать.
– У тебя есть какие-нибудь документы? – осведомился я.
– Талли, я втюрилась в тебя с того самого дня. Когда я услышала, что тебя уволили за то, что ты устроил погром в доме Тельмы, то страшно огорчилась. Эта стерва меня просто взбесила.
– Меня не уволили. Я сам ушел.
– Я знаю. Она просто сука.
– Так значит, вы не ладите? – спросил я.
– Когда дело касается Тельмы, ребенок внутри меня превращается в маленького противного чертенка, – ответила Даун, и ее глаза стали совсем холодными.
– Тогда ты не могла бы мне объяснить, почему ты сидишь здесь свободная как птица, а меня – твою первую любовь – бьют током, избивают и заковывают в цепи?
– Думаю, могу, – ответила Даун, взглянув на часы. – Но это будет краткая версия.
И Даун поведала мне историю своих полных ненависти отношений с мачехой. Они продолжались до тех пор, пока Даун не окончила среднюю школу, а случилось это всего за две недели до смерти отца.
– Он умер от сердечного приступа, и клянусь, это она свела его в могилу, – горько сказала Даун. – Разумеется, все деньги достались Тельме. Мой отец пытался поговорить с ней о тебе и об этой ее одержимости. И я тоже.
Большего она сделать, разумеется, не могла: из «соображений финансового характера», как она сама выразилась. Побочным продуктом собачьих авантюр Тельмы стало открытие крупных залежей природного газа в земле ранчо. Тельма теперь стоила целую кучу денег, а падчерица была ее единственной наследницей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125