Когда они достали зеркальца, я понял, что удалились девушки ради того, чтобы подправить макияж. По пути к ним Гарри предусмотрительно прихватил бокалы с вином.
– Выпьем, барышни? – предложил он, наконец-то подобравшись к ним.
– Нет, спасибо, – ответила Тельма.
– Еще чего! – добавила Инее, жуя жвачку.
Гарри смутился от такого отпора.
– Меня зовут Гарри.
– Угу, – отозвалась Тельма.
– И что? – продолжила Инее.
– Вообще-то я не официант. Я хозяин вечеринки. Гарри Баллкиан.
– Очень приятно, – заявила Тельма.
– Понятно, – констатировала Инее.
Я остановился поодаль и молча следил за происходящим. Гарри поставил бокалы на столик, оставив себе один.
– Вы здесь уже бывали?
– Нет, – бросила Инее.
– Где? – уточнила Тельма.
– В студии Веблена, – пояснил Гарри.
– А кто этот Февлен? – с трудом выговорила неизвестное ей имя Инее.
– Фаркар Веблен, художник…
Гарри выглядел растерянным.
Тельма захихикала.
– Это смешно? – удивился Гарри.
– Мне послышалось: фарт кар, – ответила она.
Инее тоже расхохоталась. Гарри был окончательно сбит с толку.
Я подошел к ним и взял один из отставленных Баллкианом бокалов вина.
– Привет, – обратился я к девушкам, – выпить не хотите?
– Спасибо, Чарли, – ответила Тельма, на сей раз взяв бокал.
Они обе взяли по бокалу без особых возражений.
– Тельма, Инее, вы уже знакомы… с Гарри?
– Да, уже знакомы, – отозвалась Инее.
– Подправишь мне контур помады? – спросила Тельма подругу.
– Ага, давай.
Инее принялась обводить губы Тельмы карандашом, Гарри повернулся и пошел прочь. Тогда я последовал за ним и схватил за рукав пиджака.
– Они еще слишком молоденькие, – пояснил я.
– Да, и очень глупые. Даже не знают, кто я.
– О нет. Они знают. Они были бы рады познакомиться. Выглядят как взрослые, а на самом деле девчонки. Просто дети с внешностью взрослых женщин. Они меня спрашивали, не играете ли вы в компьютерные игры…
– Что, правда? – Он повернулся и, улыбнувшись, пристально посмотрел на меня.
– Да. А вы ожидали другого? Они судят о вас по тем парням, с которыми встречались, а все молодые люди играют в компьютерные игры. Но и девушки тоже, бывает… Знаете, они очень стойкие, если смогли выжить в этом бизнесе и подняться на такую ступень…
Гарри Баллкиан рассматривал меня все с большим любопытством.
– Я играю в компьютерные игры.
– Думаю, вам лучше поговорить с Клариссой Кокс, супермоделью, – посоветовал я. – Она потрясающая женщина, писательница, актриса…
– Правда? Это интересно. Помню, где-то ее видел. Действительно потрясающая… Но это было лет десять назад!
– Да, она тогда была еще подростком. Но Кларисса и сейчас очень хороша.
– Красавица, – согласился Гарри, – но тогда она мне больше нравилась. У нее были выщипанные брови.
– Да, мне тоже нравится, когда они выщипаны, но, к сожалению, волоски быстро отрастают. Вы могли бы с ней поговорить…
Я ощутил внезапный прилив сил и принялся убеждать его подойти к Клариссе. Хотел ли я действительно свести их? Не знаю.
Когда мы вернулись в студию, Веблен достал аккордеон и принялся с огромным воодушевлением наигрывать народную мелодию. Он сменил Ренуика, и круг его восхищенных поклонников стал еще теснее, чем был при выступлении не слишком закомплексованного поэта.
Наконец он остановился на минуту и гаркнул:
– Танцуют все!
Несколько человек принялись комически вертеть бедрами, но в целом никто не мог понять, как следует танцевать под эту музыку. Большинство продолжали стоять как вкопанные.
Я заметил, что Кларисса Кокс беседует с поэтом, Ренуиком, который, похоже, продолжал так же настойчиво декламировать свои сочинения, как и раньше, но только теперь адресовал свое выступление ей одной. Она явно была очарована, но не столько его витиеватой манерой декламации, сколько одержимой погруженностью в себя. Несчастный поэт страдал крайней формой нарциссизма, но – что парадоксально – он действительно страдал, а не наслаждался, чем и подкупал всех, кто был склонен излишне сочувствовать и сопереживать.
Через несколько минут Ренуик достал распечатку своих стихов и, развернув ее, стал читать с листа. Ужас в том, что свою невообразимую галиматью он даже сам не мог выучить наизусть, и Кларисса это прекрасно понимала. Такое позорное поведение не простили бы ни одной актрисе, даже самой молодой и неопытной. Но поэзия – иная форма самовыражения, вероятно, окруженная в глазах Клариссы ореолом романтики. Мне вспомнилось, что она рассказывала мне о любви ее матери к молодому афроамериканскому поэту Никки Джованни, некогда потрясшему Америку своим талантом. Должно быть, она поддалась наследственному стереотипу и увидела в Ренуике еще одного, но непризнанного гения.
Впрочем, вмешаться в их разговор было нетрудно. Как только поэт увидел Гарри, его внимание тут же переключилось на торговца.
– О, Гарри, это фантастика!
Он обменялся с Баллкианом демонстративным поцелуем, на который Гарри отреагировал с ироничной улыбкой. Кларисса же рассмеялась и приветливо поздоровалась с Гарри после того, как я представил их друг другу, следуя правилам формальной вежливости:
– Кларисса Кокс, разрешите вам представить Гарри Баллкиана, хозяина нынешнего вечера. Хотя эта студия принадлежит мистеру Веблену, настоящим организатором торжества является Гарри. Это он подарил нам море незабываемых впечатлений.
Игорь засмеялся, вероятно, догадываясь, к чему клонится это столь прилично начинающееся знакомство. Моментально осознав, что ему самому уже не на что рассчитывать при появлении Гарри, он отошел от нас и завел разговор с дамой, стоящей рядом с большим апельсиновым деревом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130