Девушка хотела знать, как лошадь поместилась у него в животе. Я чувствовал, что засыпаю от скуки.
Вздремнув часок-другой в трейлере Барта, я проснулся. Чувствовал себя отлично. Ассистент Барта, девушка весьма сообразительная и симпатичная, с татуировкой «Харлей-Дэвидсон» на одной руке и портретом Гертруды Стайн на другой, приготовила мне эспрессо, достойное хорошего городского кафе.
Иллюзия того, что я счастливо провожу отпуск, была почти полной. Я был избавлен от разговоров с Мисс на целые сутки. Кто-то звонил мне, но я так и не успел ответить.
Зато в три часа позвонила Роттвейлер.
– Меня удивило то, что случилось на вечеринке Джаннини…
– Там было мило. Я бы с удовольствием побыл до конца. Встретил Миммо Понтекорво. И Мадонну.
Я прекрасно понимал, что ей нужно, но не хотел говорить об этом.
– Ты брал с собой Монику?
– Нет, она хотела спать.
– А кто-нибудь из наших девочек там был?
– Только Мин и еще некоторые второго ряда.
Речь шла о наших низкооплачиваемых моделях, не включенных в каталог нашего большого офиса, а записанных в малом офисе на Коллинз-авеню.
– Там что, была драка?
– Я не видел.
– Так ты не дрался?
О чем это она вздумала спрашивать?
– Нет, конечно!
– А кто дрался?
– Понятия не имею. Может, Эдди Веном?
– Что еще за Веном?
– Эдди Веном, ненормальный муж Мелани. Гитарист, который избил Северина…
– Кто это?
Я не мог понять, был ли у нее приступ тупости или она только притворялась.
– Бойфренд Мелани Мартин, – произнес я медленно, словно втолковывал непонятные слова ребенку, – Эдди Веном. Гитарист «Токсик-шок». Группы из…
– Что за безвкусное название, – прошипела Роттвейлер.
– Согласен. Безвкусное. Так вот это был Эдди. Он очень богат. Много пьет и принимает наркотики. Не так давно избил Северина за то, что тот снимал Мелани Мартин голой.
– Ах да, припоминаю. Он неглуп. Они остановили дело? Да, остановили… – продолжала Роттвейлер, – я знаю почему. Почему он избил его… Из-за Северина он потерял свои волосы. Волосы для рок-звезды – это все. Помнишь, что случилось с несчастным Джеймсом Тейлором? Его так все любили… да… я думаю, что любили…
Она никак не хотела остановиться, а я не мог ее прервать.
– Я не знаком с Мелани, но видел ее с Казановой. И слышал, что ее муж очень ревнив.
– Да и любой бы был ревнив на его месте, – заметила Ротти.
– К тому же такое впечатление, что Казанова уже заполучил ее…
– А она присутствовала при драке?
Газеты Майами писали, что Казанова вышел один и один садился в машину.
– Не знаю. Когда я уходил, они лежали друг на друге.
– Послушай, Чарли, – она понизила голос, – если он умрет, я хочу, чтобы ты проследил за Мелани.
– Я понятия не имею, собирается ли он умирать, – возразили.
– Все когда-нибудь умрут, – заключила Роттвейлер.
– Хорошо. Если умрет, обещаю этим заняться. Но вернемся к реальности. Моника довольна, Барт ведет себя вполне прилично…
– Отлично.
Она положила трубку, и я стал размышлять над тем, почему Ротти спрашивала, не принимал ли я участие в драке. В этот момент где-то раздался вопль, а за ним выстрелы. Я выскочил из трейлера и побежал туда, где собралась толпа. Барт стоял в пиджаке с оторванным рукавом. Рукав был в зубах у пятифутового аллигатора. Аллигатор лежал на спине, мертвый. Шокированные зрители принялись аплодировать, а Моника истерически смеяться.
Барт улыбался растерянной крокодильей улыбкой.
– Да, Ланс, – обратился он, наконец, к одному из ребят, – ты, вовремя, уложил его поспать.
ГОРЯЧИЕ ДНИ
Фотосессия оказалась даже удачнее, чем мы ожидали. Моника была счастлива. Вскоре ее превосходные снимки появятся во всех журналах. Барт тоже выглядел вполне довольным. Это была его самая значительная работа за последние несколько лет.
– Барт возвращается, – сообщил Мастерсон, когда я собирался уезжать, и, пожав мне руку, подарил на память мою фотографию, сделанную, когда я не подозревал, что меня снимают.
– Ты когда-нибудь выглядел таким красавчиком?
– Это благодаря стрижке, которую сделал Дэмиэн.
– Нет, это благодаря тому, что ты много общаешься с красивыми людьми. Вот и становишься потихоньку похожим на них.
Когда Барт принялся выражать свою признательность Монике, меня вдруг охватило волнение. Я был тронут до глубины души, впервые за долгое время став свидетелем более-менее человеческих отношений между людьми в мире модельного бизнеса.
Майами манил и ослеплял своим блеском. Я даже подумывал о том, чтобы впоследствии поселиться там и спокойно провести остаток жизни, но меня мучило ощущение некоей чужеродности всего, что меня окружало, – я ежеминутно помнил, что нахожусь не в Нью-Йорке. Конечно, через неделю острота такого восприятия притупляется. Был вечер четверга, впереди четыре выходных, и пока я катил по светящемуся огнями рекламы вечернему городу из Эверглейдз, подумывал: неплохо бы искупаться в океане и позвонить знакомым, чтобы сыграть в гольф. Ночь обещала быть безмятежно тихой, океан, казалось, уснул после захода солнца.
Я подошел на ресепшн узнать, есть ли для меня сообщения. Все оказалось как обычно: девять писем от Роттвейлер, три от Сьюзан, одно от Кары и одно от нового помощника Зули, которого называли Порше. Джамал тоже звонил, а также сообщение оставил детектив Мендез из полиции Майами. Вначале я решил, что послание от детектива шутка Барта, но когда позвонил по указанному номеру, мне ответил настоящий Мендез.
Детектив оказался на редкость вежлив. Суть дела заключалась в рутинной проверке всех, кто был знаком с Казановой и общался с ним в тот вечер. Однако детектив был наделен властью, которой мне нечего было противопоставить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130