– Вы узнаете этого человека, мистер Кендрик?
– Нет. Не припоминаю. А должен?
– Его зовут Мэтью Квин. Это имя вам знакомо?
Кендрик покачал головой, и Стив выразительно покосился на Брайони, словно подчеркивая: вот, сама видишь.
Необходимо было срочно спасать положение. Она подалась вперед и взглянула в глаза Кендрику.
– Если вы уйдете отсюда, то будете скучать по этому месту?
– В определенном смысле. Но я и так уже не прихожу сюда по вечерам. Чувствую здесь себя очень неуютно. Все изменилось.
– Что вы имеете в виду?
– Стало холодно. Это всегда был очень дружелюбный и уютный местный паб. Здесь было много постоянных посетителей, они создавали особую атмосферу. Большинство из них больше не приходят сюда. Сейчас… сейчас паб стал обыкновенной забегаловкой. Сюда заходят всякие деловые типы в костюмах. Не те люди, с которыми можно поболтать, если, конечно, вы не собираетесь обсуждать цены на рынке недвижимости.
– Вы могли бы сказать, что Сабина Мельес была одним из завсегдатаев?
– Да.
– Она когда-нибудь рассказывала о своем прошлом? В прошлый раз вы упомянули мужчину, с которым она встречалась, – вы еще подозревали его, – того, что жил в коммуне в Америке. Это был единственный случай, когда она говорила о коммуне?
– Нет, дайте подумать. Она рассказывала несколько историй. Коммуна эта находилась где-то возле Хайт-Эшбери в Калифорнии. Она называла ее Хэшбери. Я так понимаю, этим они и жили. Мы все ужасно смеялись, когда она описывала, как они, обкурившись до бесчувствия, стучались в двери чужих домов или просто заходили внутрь и заявляли: «Эй, приятель, катись-ка ты».
– Она тоже считала это смешным?
– Трудно сказать. Сабина любила вызывать у людей эмоции – веселье, любопытство, удивление, – но обычно она посередине истории вдруг внезапно останавливалась и меняла тему, словно опасаясь о чем-то проговориться.
– Стало быть, она боялась чего-то, связанного с коммуной.
– Я же говорил вам: она боялась того типа, который появился здесь. Я бы даже сказал: она была до смерти перепугана. Возможно, оглядываясь назад, я могу догадаться, что Сабина и до его прихода жила в страхе. Она вообще была девушка нервная и эмоционально неустойчивая, то полна энтузиазма по какому-то поводу, то мгновенно теряет интерес. Если честно, я считал это латиноамериканским темпераментом. Но можно взглянуть на ситуацию и с другой точки зрения. Сабина постоянно чего-то боялась. Не доверяла людям, с которыми работала. Может, у нее паранойя начиналась.
– Вы не вспомните, называла ли она имена кого-то из членов коммуны?
Кендрик ответил не сразу. Он замер и уставился в пустой стакан, который все еще держал в руке.
– Нет. Только один раз она сказала: дела в коммуне пошли плохо, когда там появились какие-то новые люди. Они, судя по всему, кочевали с места на место, странствовали по всему миру или что-то вроде того, но, очевидно, передвигались недостаточно быстро, с точки зрения Сабины. Конечно, как и у всех других групп хиппи, тусовавшихся вокруг Хэшбери, у них не было никакой конечной цели маршрута.
Брайони целиком сосредоточилась на беседе, избегая взгляда Стива.
– Она боялась кого-то из этих кочевников?
– Послушайте, я не знаю. Я не могу вспомнить. Не думаю, что Сабина упоминала какие-то имена. Мне и в голову не приходило, что там может быть что-то серьезное. Думал, обыкновенные поганцы-хиппи.
Кендрик снова остановился, уставился в стакан и нахмурился.
Брайони наблюдала за ним, но не спешила нарушать тишину. Использовать молчание – так действовал Макриди. Внезапно Кендрик дернулся на стуле, словно его кто-то укусил.
– А это действительно важно, вся эта ерунда о коммуне? – Он впервые прямо посмотрел в лицо Брайони.
– Это самая важная и самая срочная информация, которая требуется следствию, мистер Кендрик.
– Короче, я не знаю, имеет ли это отношение к делу, но когда здесь появился тот тип в толстом шерстяном пальто – и, как я вам уже говорил, Сабина осталась на ночь у меня, – она дала мне на хранение дневник. Заставила меня поклясться, что я не стану читать его и никому не расскажу о нем. Это был старый дневник, который она вела еще в Калифорнии. Бедняжка не хотела, чтобы он попал в руки к тому типу.
– И вы не читали его?
– Ну, естественно, я заглянул в дневник. Но он на испанском.
– Почему вы не упоминали об этом раньше?
– Не был уверен, что стоит. Вероятно, я должен был сообщить об этом дневнике полиции сразу после убийства, еще в прошлом году. Но они с первой секунды забрали в голову, что я ее убил, и я впал в натуральную паранойю. У меня нет ни малейшего представления, что Сабина там писала, понимаете? А что, если она рассказывает что-нибудь обо мне? Это могло ухудшить ситуацию. Я ведь, признаться, некоторое время, думал, что со мной все кончено. И чем дольше я придерживал ее дневник, тем хуже это выглядело бы в глазах полиции. То, что я не рассказал о дневнике сразу. И когда они решили провести обыск в моей комнате, я его спрятал.
Кендрик поставил стакан на поднос, встал и медленно прошел к корзинам, выстроенным на полках вдоль стены. Он передвинул две корзины в верхнем ряду и вытащил еще одну сзади.
– Кажется, здесь, – пробормотал он, опуская корзину на землю рядом с подносом. Кендрик перевернул ее вверх дном, и в куче земли показался кончик пластикового пакета.
Глава 29
– Да это же «Буби Трэп»! – воскликнула Джули, глядя на Нелл, растерянно разглядывавшую нечто, напоминавшее изжелта-зеленые колготки.
Действительно, на упаковке было ясно написано: «Буби Трэп», а рядом красовался крупный фирменный цветок Мэри Квант.
– Ты все еще не въехала, да?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109