– Она истощена, еще очень слаба, но сегодня вечером хоть немного выговорилась. Что привело тебя на мой берег, дружище?
Гарри хмуро взглянул на чай со льдом, который я поставил перед ним.
– А есть что-нибудь покрепче, Карс?
– В багажнике.
– Я сейчас точно пропустил бы глоток виски.
Я сходил к стоявшей под домом машине и принес «Гленливет». Я держал в руках бутылку и вспоминал, как рылся в машине у Эйвы и нашел водку. Сейчас я стоял внизу, под своей спальней и слышал шаги Эйвы над головой.
Моя хижина на сваях, висящая над островом…
Наступал отлив, волны тихонько шелестели уже в ста метрах отсюда. Я слушал, как Эйва мягко ступает по деревянному полу, и надеялся, что мое маленькое убежище сможет стать местом, где она найдет уют. Что оно сделает для нее то же, что в свое время сделало для меня.
На первом году обучения в колледже, устав от бесконечных вопросов «А имеете ли вы какое-то отношение к…» и необходимости лгать в ответ, я сменил фамилию с Риджеклифф на Райдер. Я взял это имя у Алберта Пинкхэма Райдера, художника девятнадцатого века, на чьих самых известных картинах были изображены люди в маленьких лодках на темных вздымающихся волнах. Смена фамилии была только одним из множества изменений, которые были направлены на то, чтобы как-то разрушить тот неподдающийся разрушению факт, что я являюсь сыном садиста и братом человека, который убил пятерых женщин.
Я бросил колледж, пошел служить во флот, снова вернулся в колледж, менял профиль обучения как перчатки, пока наконец не углубился в изучение психологии. Подружки приходили и уходили, как в калейдоскопе. Я менял прически, автомобили, манеру говорить, журналы, на которые подписывался. Однажды у меня в течение года поменялось пять адресов, не считая машины. Имя-то я поменял.
Но каждое утро я снова просыпался тем же самым, самим собой.
Умерла мама. Я намеревался потратить полученные в наследство деньги на то, чтобы купить одинарный трейлер, а остальное пустить на скромное, но жизнеспособное существование. Когда спишь по двенадцать часов в сутки, обеспечить основные необходимые для жизни вещи не так уж и сложно. Однажды, ловя рыбу в прибойных волнах, я увидел это место. Дом висел в воздухе, но опоры были прочными. Широкие окна. Веранда, выходившая на бескрайний морской простор… На нем висела табличка «ПРОДАЕТСЯ».
Я не мог выбросить это место из головы, оно мне даже снилось: иногда в виде дома, порой в виде тропического шлема с козырьком. Я купил его через две недели, понимая, что для того, чтобы его содержать, должен пойти работать. Вдохновленный замечанием Гарри, что из меня получился бы неплохой коп, я пошел служить в полицию и понял, что это уважаемая и необходимая работа. Это также позволило мне впервые в жизни наконец ясно увидеть то, что было перед моими глазами много лет.
За первые несколько месяцев патрулирования на улицах я понял, что значительная часть нищеты, с которой я сталкивался, происходит из-за неспособности людей отделаться от своего прошлого. Старое пренебрежение перерастает в злобу, злоба – в стрельбу. Наркоманы, шаркающей походкой неумолимо переползающие от последнего ареста до новой дозы. Я видел уличных проституток, которые связываются, рвут и снова связываются с сутенерами, которые в конечном счете убивают их, в прямом или переносном смысле этого слова. Не делайте этого, умолял я, глядя на лица этих людей, запутавшихся в дорогах, по которым они считали необходимым идти. Остановитесь. Подумайте. Это не должно так продолжаться. Прошлое – это всего лишь цепочка воспоминаний, вы ему не принадлежите. Измените все, пока еще не поздно.
Никто меня не слышал.
Одним из аспектов тектонического сдвига в самосознании – во внутреннем откровении, если хотите, – является его невысказанность, его нельзя описать. Поэтому могу сказать только, что однажды тысяча пятьдесят два дня назад я полез в запертый солдатский сундучок, стоявший в самом дальнем углу шкафа, и достал оттуда нож с черной рукояткой, который у меня на глазах втыкался в визжащего несчастного поросенка. Нож, который Джереми спрятал в подвале нашего дома. Я сунул нож под рубашку и сел на паром через самое широкое место бухты Мобил. На середине пути, без всяких церемоний и даже не взглянув на него еще раз, я отправил этот нож к металлолому на дне, оставшемуся там после прошлых войн. Паром доставил меня в мой дом, который теперь здесь (не там!) и сейчас (не тогда!). Мне кажется, что если мы и являемся узниками своего прошлого, то одновременно являемся и тюремщиками.
Я развернулся, чтобы подняться в дом, и услышал скрип половиц под шагами Эйвы. Она остановилась прямо надо мной, и на мгновение мы оказались на одной линии между морским песком и звездами. Внутренне сопротивляясь своему порыву как старомодному и смешному, я все-таки приподнялся и дотянулся рукой до перекрытий над головой. Они были деревянными, грубо обтесанными и пропитанными солью, но моим пальцам показались священной реликвией – обобщенной человеческой слабостью и бесконечной верой… остовом света, может быть.
Я услышал, как наверху открылась дверь и Гарри выкрикнул в ночь мое имя, удивляясь, где меня носит.
Глава 21
Я налил Гарри виски с содовой, и мы уселись в гостиной. Катая стакан между ладонями, Гарри сказал:
– После того как ты уехал сегодня вечером, я еще задержался «У Флэнегана». И знаешь, кто там появился? Pea Плайт.
– Из судейских.
– Ведьма-баба, сексуальная и кого хочешь околдует. Мы с ней разговорились. Речь зашла о компании «Бейсайд», и она сказала, никаких проблем, существует база данных всех фирм штата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104