Почти никто из большевистских вождей первого ранга не предстал перед
официальным судом. Ленин был найден повешенным в своем кабинете - по всей
видимости, не без посторонней помощи, хотя кто исполнил этот справедливый
приговор, так и осталось тайной. Дзержинский пытался бежать, переодевшись,
но был опознан и растерзан толпой. Троцкий вскоре объявился в Германии.
Некоторые большевистские лидеры покончили с собой - сразу или при попытке
захвата. Часть не столь заметных фигур попросту исчезли, словно
испарились. Так, без следа растворился в бескрайних просторах России
бывший семинарист-недоучка, грузинский уголовник Сосо Джугашвили, как и
многие, ему подобные. Однако далеко не все большевики оказались столь
удачливы, и работы для развернутых по всей России военно-полевых судов
хватало.
Не успели еще умолкнуть торжественные марши Парада Освободителей, а
на руководство белых армий уже навалился тяжелый груз новых проблем.
Хозяйство страны было разрушено, в обществе царили хаос и взаимное
озлобление, пышным цветом цвела преступность всех мастей, в уездах
хозяйничали банды, повсюду тлели очаги большевистского подполья. И, хотя
лидеры белого движения не раз заявляли, что Армия не собирается подменять
собой Государство, что она лишь инструмент для избавления России от
большевиков, однако было совершенно ясно, что в существующей ситуации
невозможен спокойный переход к гражданскому правлению. Нашлось,
разумеется, немало либеральных демагогов, которые требовали немедленно
восстановить полномочия разогнанного большевиками Учредительного Собрания
или, в крайнем случае, избрать новое; звучали также предложения о созыве
Земского Собора по образцу 1613 года. Однако преимущества военного
положения позволяли не очень-то прислушиваться к подобным голосам. К тому
же бесславное правление Временного правительства Львова-Керенского и
последовавшая за ним катастрофа надолго привили существенной части
общества иммунитет к западной демократии. С другой стороны, и рухнувшая
без сопротивления монархия дискредитировала себя как оплот
государственности, и недвусмысленные намеки Великого князя Владимира
Кирилловича на готовность исполнить предначертанный долг повисали в
воздухе. Итак, была образована временная Директория, куда вошли Деникин,
Колчак, Юденич, другие крупные фигуры Белого движения, а также ряд
гражданских лиц, в основном занимавших видные посты в белых
правительствах. В целом состав Директории оказался довольно пестрым; в нее
вошли люди разных политических взглядов, от крайне правых до
умеренно-либеральных, имевшие весьма различные идеи о дальнейшем пути
России. Естественно, подобное правительство не могло выработать единую
долговременную программу; впрочем, оно к этому и не стремилось,
провозгласив своей целью усмирение антигосударственных элементов и
восстановление твердого порядка, после чего должно было провести выборы и
сложить с себя полномочия.
Однако наведение порядка оказалось не таким простым делом. После
того, как перестали существовать фронты, четко разделявшие своих и врагов,
задача эта, казалось, еще более осложнилась. По всей России достаточно еще
было пробольшевистских настроений; не только рабочие, но и многие
либералы, которых ничему не научил красный террор, воспринимали победу
белых как очередное торжество реакции, призванной удушить в России всякую
свободу. С гневом и возмущением кричала левая интеллигенция о десятках
тысяч казненных по приговорам военно-полевых судов. Напрасно лидеры белых
возражали, что в случае победы красных счет жертв шел бы на миллионы,
напрасно демонстрировали обошедшие газеты всего мира снимки жертв
большевистских зверств - оседлавшие своего конька политические демагоги
продолжали мутить воду, радостно выпячивая каждый случай судебной ошибки
или злоупотребления властью офицеров и чиновников Директории. Естественно,
что в условиях политической нестабильности правительство вынуждено было
принимать меры, ограничивающие свободу слова и личную свободу особо рьяных
трибунов. Так, по приказу Директории некоторая часть интеллигенции была
выслана за границу без права возвращения на родину. Но основную проблему
представляла все-таки не интеллигенция, а продолжавшиеся выступления
рабочих, принимавшие характер от мирных демонстраций до забастовок,
саботажа и даже мятежей. К тому же в ряде губерний были предприняты
попытки возвратить землю законным хозяевам, то есть помещикам, что вызвало
крестьянские восстания. Но у Директории были противники не только слева,
но и справа: консерваторы требовали более радикальной реставрации всех
довоенных порядков, националисты возмущались "сговором", давшим
независимость Польше и Финляндии, а также требовали навести порядок в
Средней Азии, признававшей власть России чисто формально, и вывести из
страны все иностранные войска. Попытки неуклюжего лавирования между левыми
и правыми только сильнее раскачивали лодку, а переход к закручиванию гаек
не улучшил положения.
К марту 1921 года ситуация стала критической. Страна была охвачена
рабочими волнениями и бунтами измученных поборами крестьян. 1 марта
гарнизон Кронштадта поднял мятеж с требованием восстановить советскую
власть, хотя и без коммунистов.
1 2 3 4 5 6 7 8