Мне скучно. Что делать? Пойду поищу чего-нибудь вкусненького. К тому же, во мне нарастает протест против принудительного питания. Я не гусь, я «им» докажу, что ем то, что хочу.
Я так долго не ела сладкого и так о нем мечтаю!
Со второго месяца питания через зонд (а оно прописано на четыре месяца) скатываюсь в ад навязчивых идей. Я могла бы сказать: «Я больше так не могу, я хочу действительно есть, нормально, как все». Но мне бы никто не поверил. Особенно профессор, знающий цену лжи и обещаниям. Он столько раз говорил:
— Ты не способна есть нормально.
Он прав. Есть нормально — это не объедаться шоколадом, ванильным кремом или мороженым. Эффект получился обратный. Родители видят, что за столом я ем немного. Они не знают, чем я набиваю живот кроме этого, не знают они и о моем обмане с мешками. Они чувствуют какой-то подвох: за два месяца я так или иначе прибавила десять килограммов. Вернувшись из отпуска в сентябре, они информируют об этом профессора, а он обнимает меня за шею в коридоре и уводит в кабинет.
— Так дело не пойдет, у тебя в голове все смешалось, надо искать выход.
И я сама признаюсь в том, что каникулы прошли плохо. У меня ужасные компульсивные приступы, я переходила от бреда по мороженому к депрессии, такой же ледяной, как и само лакомство. Мне кажется, что мама больше не занимается мной, ссоры с ней становятся все ожесточенней и агрессивней, она меня больше не понимает и бросает в тумане моего одинокого существования. И это я еще не все рассказываю. Я никогда не рассказываю всего, например, о вылитых в раковину или в туалет мешках. Но они, наверное, догадываются.
— Помогите мне, я не знаю, что делать.
— У меня есть место в больнице для тебя. Ты можешь лечь в четверг.
На другой день, во вторник, начало школьных занятий. Я должна остаться на второй год, потому что после успешного первого триместра я пропустила два следующих.
Я не знаю, что ответить. Теперь мне шестнадцать лет, меня не положат в отделение педиатрии с малышами. Нами, мной и моим питательным зондом займется отделение профессора, со своими врачами и своими правилам и, госпитализация минимум на три недели, максимум — на десять. Ни родители, ни руководитель отделения выбора мне не оставляют.
Я хочу начать во вторник занятия, как все, символически, чтобы обозначить свою принадлежность к новому классу. Мне дают эту отсрочку. Я не говорю главного. Мне нужно показаться в лицее, предупредить преподавателей о том, что я больна, продемонстрировать свой зонд для того, чтобы мне задали вопросы, чтобы меня пожалели. Я испытываю непреодолимое желание оказаться в центре внимания, выставить напоказ свою болезнь, как флаг. Это своего рода освобождение.
В начале лета в июле 2005 года, при появлении Гастунэ, я создала блог в Интернете, что-то вроде личного интерактивного дневника для того, чтобы рассказать о своей болезни, чтобы выплеснуть все свои чувства необычным и сознательно откровенным образом. Так в сети появилась другая Жюстин, сначала застенчивая, а затем все более заметная, иногда веселая, иногда грустная, болтливая и большую часть времени иронизирующая сама над собой.
Вернувшись с каникул, я обнаружила массу ответных посланий, ободряющих и поддерживающих меня в борьбе против проклятой змеи. Я чувствую себя не такой одинокой, мне становится легче найти общий язык со сверстницами. Видимо, свободный обмен мыслями при помощи клавиатуры компьютера сглаживает отсутствие общения в реальной жизни. Жюстин плачет, Жюстин смеется, а теперь еще Жюстин и шутит. Она полна надежды на выздоровление.
Удивительно, но мой случай совсем не единичен. Я никогда не подумала бы, что получу столько откровений из всех уголков Франции, и даже из-за границы, от новых друзей, страдающих анорексией. В первый же день 194 комментария появились на моем сайте! И это было только начало. За два месяца мой сайт посетили 1759 человек, 1301 — только за август месяц! С ума сойти! Как радостно, радостно получать эту манну ободрения и участия.
В сентябрьскую среду 2005 года, накануне моего отъезда в больницу вместе с Гастунэ, его насосом и питательными мешками, меня оставляют сторожить сестер дома и я уезжаю на велосипеде для того, чтобы совершить огромную глупость. Безумную. Тогда я не понимала, зачем это делала. Я не знала что подлая болезнь приводит к «этому». И «это» я никогда не забуду.
Самое страшное из унижений.
Сорока-воровка
Эта проклятая среда накануне госпитализации ужасный день. Я не хотела ложиться в больницу, не хотела расставаться с семьей, не хотела лишаться возможности есть то, что мне казалось вкусным, именно то, что я считаю вкусным. Я сердилась на профессора, его доводы мне казались неправильными и непонятными. Он лечил меня от анорексии, такова была его цель, его, но она еще не стала моей. Он, конечно, объяснил мне, что я переживаю НРП, состоящее из трех стадий: анорексия, булимия и выздоровление. Я, несомненно, нахожусь в начале периода булимии. Время от времени у меня возникает непреодолимое желание получить наслаждение от еды.
В тот день мной овладело какое-то бешенство.
Я должна сделать «что-то», чтобы утолить желание «чего-то». Парадокс, но я подавляю стремление заполнить желудок. Мне нужно собрать все свое мужество и волю, поскольку врачи, семья — все стараются помочь мне выздороветь, и если я сама не сделаю усилия, то я уже ни на что не гожусь. Итак, я отказываюсь от наслаждения едой. Я изо всех сил борюсь с желанием поесть, и мне нужно как-то компенсировать это.
Необходимость «замещения» выливается в конце концов в безумный поступок. Просто землетрясение в девять баллов по моей персональной шкале Рихтера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38