Одна группа солдат, что идёт рядом с нами, предлагает взять направление на восток, сразу идти на Москву. Другие, наоборот, предлагают идти на Оленино. Но вот нам навстречу, по дороге со стороны Зубцова, вываливается на большак большая группа солдат. Они где-то там впереди напоролись на немцев, постреляли сами и были обстреляны. Побросав убитых и раненых, обгоняя друг друга, они бежали нам навстречу. Забавно и жалко было на них смотреть. Грязные, усталые, с перепуганными лицами. Увидев нас, они обрадовались, замахали руками, прибавили шагу и поспешили к нам. Подойдя ближе, они остановились, и, перебивая друг друга, сразу загалдели. Они стали рассказывать нам о том, что произошло с ними в дороге. На большаке сошлись две встречные партии. Одна шла на Ржев, другая прибежала из-под Зубцова. А где был тот перешеек шириной в три километра, никто точно не знал. Пошумев, погалдев, и солидно полаявшись, солдаты выяснили свои отношения, стратегическую обстановку на фронте и, как встревоженный рой пчёл, загудели, закружились, колыхнулись и сорвались с места, и побежали в сторону от дороги, толпой скатились с большака и, взяв направление на Оленино зашагали от нас. Удерживать их было бесполезно. Здесь действовал закон стихии масс. В один миг всё изменилось. Спокойно шагавший, усталый поток измученных солдат вдруг сорвался с места и, торопливо перебирая ногами, скрылся на повороте дороги, за опушкой леса. Просёлочными и лесными дорогами, куда боялись сунуться немцы, солдаты разбежались и пропали без вести. Возможно кто-то среди них торопился домой, а другой не против пристроиться примнем, и пожить на хлебах у безмужней хозяйки. Глядя им вслед, мы недоумевали и не знали, что делать. Вот мы и одни! Мы по-прежнему продолжали стоять на дороге. Теперь нам снова нужно выбирать свой путь. Немецкие самолеты, тяжело завывая, летят боевыми группами у нас над головой. Они идут ровными косяками, не обращая на нас никакого внимания. У них дела впереди поважней. Поговорив со старшиной и выслушав, что скажут солдаты, я мысленно прицелился в то место, куда летели самолеты. Подал команду и взвод тронулся. Там, куда летят самолеты, рассудил я, идут бои и должен находиться проход из котла окружения. Мы идём по тому же большаку, но настроение подавленное, состояние растерянное и топаем мы по дороге молчаливо. Иногда нам кажется, что мы идем не туда и нашему пути не будет конца. На дороге пустынно, кругом безлюдно и всё неподвижно. Тяжелый путь и тягостное настроение! Я только потом осознал, что война с немцами не занятия по военной тактике у ящика с песком. Это не полевое занятие в училище, когда, разинув рты, бегали и кричали – Ура! Тогда мы, кололи гранеными штыками налево и направо воображаемого противника. Теперь войну предстояло узнать с черного хода, познать её на собственном опыте, представит в другом свирепом виде. Иногда над нами появлялась немецкая стрекоза. Это несколько оживляло нас в пути и отвлекало от всяких унылых раздумий. Немецкий костыль, как приелось потом к нему это название, крутил и вертелся над дорогой, где мы шли. Он переваливался с крыла не крыло, спускался вниз, так что было видно в кабине одинокого летчика. Потом он взмывал вверх, улетал вперед и через некоторое время возвращался снова. Но так как он не стрелял и не бросал бомбы, а только назойливо стрекотал и кружил над дорогой, мы шли вполне спокойно. Я иногда посматривал вверх и старался рассмотреть его получше. Война шла уже полным ходом, а мы не знали ни типы, ни опознавательные знаки немецких самолетов. Кресты на крыльях и на фюзеляжах были обведены красной каймой и нам снизу они казались красными звездами. Мы останавливались и, задрав головы, рассматривали их. Возможно в том направлении, куда улетал немецкий костыль, и находился узкий перешеек, к которому мы спешили. 11 октября, в субботу, сбив наш заслон под Старицей, немцы устремились на Калинин. Перерезав железную дорогу под Зубцовым, немцы бросились на другою основную магистраль. Люди, бродившие в это время в окружении, знали все последние новости от других разбитых (не уверен, что это слово) солдат и беженцев. Мы шли так остаток дня и весь вечер. День угасал, надвигались сумерки. Под ногами на дороге то песок, то камни, то камни, то застывшая от холода земля. А когда вошли в лес, в лесу дорога была местами перехвачена корнями деревьев. Время бежит, а мы продолжаем упорно и медленно двигаться вперед. Когда стало совсем темно, мы свернули на широкий прогалок и, поднявшись на бугор, вступили на хорошую, замощенную булыжником мостовую, и солдаты сразу застучали сапогами. По состоянию дороги чувствовалась близость большого города. Под ногами исправно мощеная дорога. В пригороде такие участки обычно не большие и тянуться они сравнительно недалеко (может лучше «не долго»). Городские власти, так сказать, поддерживает только парадный въезд. Мы идем, а кругом по-прежнему всё неподвижно, сумрачно и неуловимо тихо. За обочиной дороги видны чёрные силуэты одноэтажных домов и заколоченные досками оконные рамы. Некоторые из домов имеют железные крыши. Но это не Ржев, это узкая полоска домов, вытянувшаяся в один ряд вдоль дороги. Дома кажутся сумрачными, люди как будто вымерли. Где-то на ветру поскрипывает раскрытая дверь. На фоне негромкого перебора солдатских ног по краю мостовой этот скрип слышно на ходу, не надо останавливаться, чтобы прислушаться. Возможно люди где-то и есть. Не все расстались со своим скарбом и сбежали. Они только делают вид, что дома пустые и всеми брошены, а сами прячутся от неизвестности и от нас. Кто там шагает с оружием на плечах?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78